Ваша исполнение n-заявки не вместилось в 500 слов? Ничего страшного! Вы можете оставить его здесь. жирным шрифтом выделяете саму заявку и под тегом читать дальше прячете текст, указывая кол-во слов. Также оставляете ссылку в самой заявке, дабы заказчик его увидел.
А также убедительно просим писать номер тура и номер выполненной заявке!
1/125. Занзас\Скуало H! (1 тур) 675 слов читать дальшеВо всем был виноват Кавалонне. Он, он и только он. Приперся к злому и уставшему Сквало, который уже четыре часа без устали возился с идиотским вонгольским мечником, довольный такой и улыбка чуть ли не до ушей. Заявил, что после долгих тренировок нужен качественный отдых "от души" и утащил их в какой-то дешевый бар. "Отдохнуть". А потом была и бутылка светлого немецкого пива, и пьяный смех Дино, и все прибывающие на стол новые и новые бутылки... Все составляющие "отдыха-для-души" были на лицо, пусть даже и не слишком приятные... ...К концу второго часа Ямамото, подперев кулаком подбородок, тихо сидел и почти что внимательно слушал воспоминания о школе своих старших товарищей. Расплывающийся в улыбке Дино, хихикая, все подливал и подливал уже гораздо более крепкие напитки своему товарищу, а Сквало это только и надо было. Он уже за час этой импровизированной маленькой "пьянки" успел войти в ее вкус - что вы хотите, это же Сквало. Который, в принципе, умеет хорошо отдохнуть, если захочет. Вот теперь он и сидел, прижимая к груди только что откупоренную бутылку не слишком дешевого ликера - гулять так гулять, как известно, - и очень увлеченно и громогласно припоминал различные детали его детства. Дино смеялся, иногда вставляя свои комментарии, а Ямамото уже сонно клевал носом, все-таки у него не было большого опыта в подобных "посиделках". А потом Сквало почему-то вспомнил о том, как он пытался познакомить Дино с Занзасом, в ответ на что Дино, отставив в сторону бутылку пива, напомнил варийцу о том, что тот еще полтора часа назад порывался позвонить своему боссу. Мол, нужно было что-то там сообщить. Сквало на мгновенье задумался, припоминая - а порывался ли он, только вот не слишком трезвая память напрочь отказалась сотрудничать с мечником. Сквало тряхнул головой, будто пытаясь выгнать пьяные мысли, и полез в карман за телефоном. Дино легонько растормошил уже начавшего отключаться было Такеши - мол, не спи. А то самое интересное пропустишь. - БОСС! - от этого неожиданного крика Сквало вздрогнули, пожалуй, все посетители бара. Посмотрели на этого крикливого длинноволосого клиента, уже успевшего хорошенько так напиться, и вернулись к своим делам. Ну и правильно, им-то какое дело до подвыпивших мафиози и их боссов? - На полтона тише, мусор, - злобно рявкнул на том конце провода Занзас. Судя по голосу, этот поздний звонок мечника вырвал его из цепких объятий сна. Дино приложил к губам палец, толкая Ямамото в бок. И захихикал. Радостно-радостно так - еще бы, если они будут вести себя тише, им выпадет просто идеальная возможность послушать беседу Сквало и Занзаса. - Эй, Занзас, - Сквало широко улыбнулся, пьяненько улыбаясь, - а что, ты еще не спишь? Видит бог, это все было произнесено настолько невинным тоном, что Занзас даже поперхнулся от удивления. - Мусор... - вкрадчиво начал он, но Суперби его перебил. - Не спи-и-ишь, - победно взмахнул он рукой, в которой цепко сжимал бутылку, - я же тебя разбудил, ха-ха-ха! Ямамото почему-то тихо рассмеялся, будто оценивая "шутку" своего наставника. - Мусор, ты надрался? - заинтересованно отозвался босс Варии. - Какого черта? - Ну понима-аешь, - чуть ли не заигрывающим тоном ответил Сквало, хихикая и наматывая на палец прядь волос, - этот тупой конь, как ты называешь Дино, пришел к нам... Ну, пока мы с мальчишкой тренировались, и нас забрал отдыха-ать... Ну мы же устали, ты должен понимать... - Ага, - сухо отозвался Занзас, - понимаю. - Ну во-о-от, - довольно протянул мечник, отмахиваясь от чуть ли не истерически смеющихся "собутыльников". - Эй, Занзас, а ты меня лю-юбишь?.. - Обожаю просто, - рявкнул Занзас, - слушай внимательно, мусор. Что бы завтра заявился ко мне в кабинет, трезвый и нормально соображающий. Понял? - Да-а, - Сквало радостно заржал, - а можно я к тебе сегодня ночевать приду? Дино и Такеши заинтересованно потянулись поближе к Суперби. - Протрезвеешь - придешь, - отрезал Занзас. В трубке нудно полились короткие гудки. Сквало с обиженным выражением лица посмотрел на мобильник. - Ну вот, - со вздохом констатировал он, - отключился. Отхлебнул немного ликера, рассмеялся. - Ай, похрен, - мечник толкнул в плечо Дино, который с не менее пьяной улыбкой подмигнул своему товарищу, - все равно этот чертов босс меня любит, правда же?
читать дальшеВ Японии летом всегда жарко. Жарко настолько, что Каваллоне который день думает, что бы еще снять, чтобы выглядеть все еще прилично. Верный Ромарио был отправлен обратно в Италию тремя днями раньше, потому что никак не соглашался сменить деловой костюм на что-то более подходящее погоде. Мотивировал он это все, конечно, желанием выглядеть представительно и не позориться на фоне Босса. То, что Босс сам уже давно перелез в шорты и майки, аргументом почему-то не считалось, и после первого же теплового удара, Каваллоне поставил ультиматум – или шорты, или Италия. Который ему самому же теперь вылился черти во что. Ромарио, конечно, поначалу выбрал шорты, но Дино, глядя на мучения своего подручного, отменил ультиматум, и просто отправил того домой. Благо, самому Боссу Каваллоне тоже предстояло в скором времени возвращаться. Но это только через три дня. А сегодня Дино уже два часа как пялился на окружающую природу, поставив локти на грубый деревянный столик на веранде маленького домика, который он всегда снимал по приезду в Японию. На улице парило так, что даже асфальт под ногами казался зыбучими песками. Каваллоне ужасно хотел купаться, но из дома его не выпускали, как потенциально травмоопасный для себя самого же субъект. Не то, чтобы раньше это останавливало Дино от побега. Просто раньше ему никогда не приходилось сбегать от Хибари Кеи. Не то, чтобы Хибари был так озабочен здоровьем Дино, просто он не считал для себя таким уж приятным развлечением таскание этого неудачника по больницам. Зачем Хибари вообще вызвался следить за этим недоразумением, не мог объяснить даже он сам себе. Кея откровенно скучал, не меньше, чем сам Каваллоне, сидя напротив за тем же столиком и меланхолично пожевывая какие-то орешки из вазочки. Орехи Кея любил не слишком, но они отвлекали и успокаивали. А еще они почему-то не нагревались на жаре. А Хибари Кее тоже было жарко. Но в отличие от Дино, Хибари предпочитал следовать принципам Ромарио - выглядеть представительно. Поэтому даже по жаре на нем были форменные брюки, рубашка и жилет. На самом деле, жилет Кея мог и не надевать, но на белую рубашку с коротким рукавом Дино вчера уронил блюдо клубники, а надевать рубашку с длинным рукавом без жилета или пиджака Кея привычно считал нарушением дисциплины. Хибари мучился, тяжело дышал и периодически вытирал со лба пот, но природное упрямство упорно продолжало лидировать в гонке с жарой и тепловым ударом. Каваллоне, тем временем, отвлекся от созерцания природы и обеспокоенно посмотрел на Хибари. - Кея, мне не нравится, как ты выглядишь - безаппеляционно заявил Дино, получив в ответ приподнятую бровь. - Кея, у тебя нездоровый цвет лица. Каваллоне улыбался, прекрасно понимая, что эти его слова не возымеют на Хибари никакого воздействия. На минуту Дино даже задумался, а не сказать ли Кее, что насыщенный красный цвет кожи - это не по уставу Наминори, но тут же передумал. Мало ли, что там на самом деле. Устав-то Каваллоне так ни разу и не читал, хоть Хибари и подсовывал дурацкие бумажки с незавидной периодичностью. Хибари слегка поправил галстук и прикрыл глаза, вернув все свое внимание орешкам. Каваллоне вздохнул. Он уже который час пытался заставить Хибари переодеться, а лучше раздеться, но успеха пока не добился ни в первом, ни уж тем более во втором. - Кея. Ноль внимания. - Ну Кееея, - когда было нужно, ныть Каваллоне умел профессионально. И на этот раз терпение Хибари лопнуло. Он перегнулся через стол, с явным намерением если не загрызть, так хотя бы покусать зарвавшегося блондина, но не рассчитал одного - голова, и без того горевшая от жары, от резкого движения совсем поплыла, и Хибари отключился, неуклюже свалившись на столешницу. Каваллоне тут же подскочил, свалив стул и чуть не опрокинув стол, подхватил Хибари на руки и потащил дом, усиленно стараясь двигаться аккуратно. Настолько аккуратно, насколько он вообще был способен. В планы Дино, конечно, не входило доведение Хибари до обморока, но, поразмыслив, он решил, что так даже лучше. Каваллоне дотащил парнишку до ванной и включил холодную воду, быстро стаскивая с Хибари слишком теплую и мокрую одежду. Кея, конечно, закамикоросит его, когда придет в себя, но получать тумаки от ученика Дино не впервой. А так он хоть немного охладится, упрямец эдакий. Да и вообще – вдруг повезет?
«Лето прошло впустую, если ты не поел в кафе что-нибудь вкусное!»
читать дальше Лето это время отдыха, когда уставшие за год работы тушки вываливаются на пляжи. Лето, это время, когда отстающие дети сидят в душных классах на дополнительных занятиях. Лето, это время, когда влюбленные гуляют ночи напролет и полу-голые девушки прижимаются к любимым, защищаясь от порывов ветра. А еще лето это время, когда учащиеся могут впервые подработать, чтобы понять ценность самостоятельно заработанных денег и принять на себя груз ответственности. Этим летом Тсуна хотел отдохнуть от недавних сражений, побольше пообщаться с мамой, а еще в планах стояло позаниматься с Ямамото и Гокудерой, чтобы подготовиться к предстоящим в следующем году экзаменам. Совсем уж в мечтах Тсуна приглашал Кеко-тян на свидание, но у Реборна были другие планы на освободившееся от школы время у Тсуны. И вот, с подачи своего репетитора, Савада весь день проводил в кафешке, принимая заказы, бегая от столика к столику и пытаясь не перепутать и не уронить ничего. В помещении еще было прохладно, а вот на улице, даже под навесом, воздух был раскаленный, но, как самого младшего, туда работать посылали именно Тсуну. Именно из-за этого Савада с нетерпением ждал вечера, когда работы хоть и прибавляется, но дышать становится гораздо легче. Правда, этим вечером случилось то, что лучше бы не случалось, по мнению Тсуны. В кафе забрел главный хранитель дисциплины всея Намимори, а по-простому Хибари Кея. Хоть свободных столиков не было, за несколько секунд народ с веранды повалил в помещение, чтобы там расплатиться за недопитые коктейли и десерты. Лидер дисциплинарного комитета, как всегда невозмутимый сидел и ждал, пока с его столика уберут хлам и дадут меню. Конечно же, дружный состав кафе выпихнул новенького официанта навстречу смертельной опасности. Кое-как справившись с руками, Тсунаеши все же взял полу-полную вазочку с недоеденным мороженным со стола Хибари, не забыв быстрым движением протереть столик, и вручил клиенту меню. Теперь можно было снова начать дышать, ведь надо было отнести посуду на кухню, но тут жестокая судьба в лице семпаев вырвала заветную вазочку из рук Тсуны и, развернув, отправила обратно на поле боя. Повторив такие манипуляции еще несколько раз, незадачливый официант понял, что грязные столики закончились, а Кея уже смотрит на него пронзительным взглядом. -Вы уже выбрали? Наверное, голос Тсуны звучал несколько пришибленным, когда он это спрашивал, но Хибари абсолютно не обратил на это внимания, лишь назвал свой заказ, после чего Тсунаеши пулей влетел в кафе и передал заказ, чтобы его исполнили. «Хоть бы он поскорее ушел. Ну почему это случается именно со мной?» - вопросил у неба будущий босс Вонголы, который действительно хотел бы узнать причину всех своих страданий. Заказ еще не сделали, а на веранде у кафе уже появилось новое действующее лицо, именуемая Хром Докуро. Девочка аккуратно прошлась между столиками и заняла место неподалеку от Хибари, так что их разделяло только пустое пространство. Благо хищник толи не заметил этого, толи разрешил милому кролику попастись рядом. Кто знает, что у него на уме? Тсуну в который раз выпихнули на улицу. Хром мило улыбнулась, видя знакомое лицо. От вида ее улыбки Тсуна немного успокоился и уже спокойно поздоровался с девушкой, кладя перед ней меню. -Здравствуйте, босс. Знаете, я тут шла по улице, и мне захотелось профитролей. Хром как обычно немного стеснялась, когда говорила с Тсуной, но именно из-за этого она казалась такой милой. -Хорошо, может, что-нибудь еще? – уточнил официант, записывая в блокнотик заказ. На вопрос девушка покачала головой, и Тсуна, кивнув ей, побежал выполнять заказ. Его вновь встретили у дверей и отдали прямо в руки поднос с черным кофе и молочным десертом с замысловатым названием и легким рецептом. Невезучий парнишка едва успел отдать бумажку, на котором записан заказ Хром. Подходить к Хибари во второй раз было уже не страшно, особенно, после того как он спокойно отнесся к сидящей рядом девушке, но предчувствие Тсуны говорило ему о том, что что-то тут не так. Великая вонгольская интуиция не раз спасала незадачливого будущего босса, но в этот раз она не помогла. После того как Тсуна отдал заказ, у него камень с души свалился. Его не закамикоросили, а только посмотрели каким-то странным взглядом, что не предвещавшим ничего хорошего. «Это самый отвратительный день, что у меня когда-либо был!» подумал Тсуна, подходя к двери, и в этот раз ему даже удалось дойти до кухни, чтобы лично взять профитроли, которые заказывала Хром. Идя, он размышлял о том, как бы было хорошо, чтобы сюда зашла Кеко-тян. Сказала бы, что он уже такой взрослый и уже работает. Да! Это было бы прекрасно! Он бы угадал бы ее любимое блюдо, принес бы заказ и положил рядом пламенное признание в любви. Конечно, так бы не было, но помечтать-то можно? Пока Тсуна отдавался мечтаниям о недоступной для него девушке, ему уже вручили заказ и отправили обратно «Так, на чем я там остановился? Значит я, Кеко-тян в легком белом платье. Мы вместе идем по береговой линии. Ветер перебирает ее волосы. А ведь в будущем она их отрастит! И будет ее красивее. Жаль, что я такой неудачник и не смогу быть с ней. Конечно, она такая нежная, добрая никогда не станет иметь дело с мафиози, будь он проклят этот Реборн!» И только когда Тсуна додумал эту мысль, он осознал, что на трассе как-то очень уж… Задымлено. Прежде всего он подумал о пожаре, но гарью не пахло. Это был… «Туман!» понял Тсунаеши, но до столика Хром все же добрался. Несчастье заключалось в том, что за столикой сидел Мукуро собственной персоной. Тсуна поставил заказ на стол и рванул в сторону спасения в виде вечерней улицы. Но не сумел наш трусливый официант спастись бегством, так как был пойман за лямку фартука, чем был остановлен, а благодаря скользкой плитке умудрился еще и упасть. Мукуро же, одной рукой отправляя в рот лакомство и другой все еще держа Тсуну собирался прожевать десерт и выдать свое коронное «ку-фу-фу», но ему не дели это сделать, так как в пьесе с названием «Страдания юного Тсунаеши» участвовало еще одно выдающееся лицо, чье тонфа пролетело в нескольких сантиметров от уклоняющегося Рокудо. -Надо же, какая неприятная встреча. – констатировал Мукуро, хотя с этой фразой был согласен и Хибари, приготовившийся нападать. -Пожалуйста, не надо драться! – нашел в себе смелости хоть что-то сказать незадачливый официант, поднимаясь с пола. Этим-то двоим все равно, а ему тут еще работать. Хибари кинул на него один из обычных взглядов, а иллюзионист очень хитро улыбнулся и преодолев расстояние между ним и Тсуной в один шаг, не забыв зафиксировать парня за плечо, чтобы тот не отшатнулся, и легко поцеловал того в губы. Секунда, когда Тсуна почувствовал шоколадный вкус пролетела мимолетно, а в следующую рядом уже стояла оглядывающаяся Хром и туман куда-то пропал. -Камикорос – сказал Хибари и Тсуна понял, что вот теперь он действительно попал…
А где-то в холодном мире собственного сознания Мукуро улыбнулся. Лето было прекрасным, ведь именно этим летом он отведал лучший из десертов.
читать дальшеЭта тряпка, этот никчемный мусор, этот бесполезный маленький пиздец, которого выпихнули в мир мафии пинком под зад, этот идиот, который, блядь, изо всех десяти заповедей знает лишь ту, которая запрещает ходить по клубам. Сколько не старался дьявольский ребенок - толку от Савады было ноль, а то и "минус один", как подмечал Бельфегор, сидя в своем любимом кресле, закинув ногу на ногу. Вария - независимый отряд убийц Вонголы, они обязаны делать всю грязную работу, они не идут на миссию если вероятность провала больше, чем 10 процентов. И, черт подери, Вонгола - одна из самых влиятельных семей этого мира, так какого же хрена это избранный стариком сопляк не может взять ситуацию в свои руки. А может ведь, сука, но не хочет - "смерть", "невинная кровь", "друзья под ударом" - это уже пройденный этап, избитые фразы, сломавшийся генератор отмазок. Иногда Занзасу кажется, что он больше никогда, никого не сможет ненавидеть так сильно, как новоявленного Десятого Босса. Но он ошибается.
Интуиция Вонголы подавляется беспросветной тоской. Кольца не терпят такого небрежного отношения к себе, сильнейшее пламя предсмертной воли течет в человеке, который уничтожает собственный потенциал. Оно берет верх - Савада мучится около недели (или около месяца, в такие сплетни босс Варии особо не вникал) с разбушевавшимся пламенем. Все думают, что его вторая личность рвется наружу, разрывая, круша, сметая в Тартарары все преграды на своем пути. Так оно и есть — он убивает нескольких сегодня, хотя обычно ограничивается легким сквозным ранением из пистолета или несильным ожогом. А враги бушуют - наконец-то Вонгола Дечимо показал свои клыки! Чертов ублюдок Скитьери - правая рука Гамбинцев, их главное оружие и щит - тогда целился с крыши. Снайперская винтовка - суровая штука, лес новых функций - с первого раза хрен разберешь, и - три выстрела за раз. Нью-Йорк преуспел в изготовлении такой фигни, ребята сбривают кучу денег хотя бы за обучение навыкам за таким оружием, да и само оно нешуточно дорогое. Но Занзас этого не знает. Он лишь видит, как пресловутая интуиция подставляет своего владельца - Савада невозмутимо оборачивается через левое плечо, чтобы посмотреть на ещё одного человека, направляющегося к нему. А в глазах - отражения трех пуль, и одна из них точно должна попасть в цель. Подставляясь под остальные две пули, Занзас хватает мальчишку за спину, достает другой рукой пистолет, и стреляет - наугад, в металлический квадрат над оконной рамой одного из здешних домов. Пуля отлетает от него рикошетом, со звенящим звуком падая рядом с левой ногой снайпера. А Занзасу кажется, что он больше никогда, никого не сможет ненавидеть так сильно, как Скитьери. Но он ошибается.
Он чуть ли не кидает раненного Саваду на скрипящую койку в каком-то бедном доме (из тех, в которых обычно живут художники). Рот Десятого приоткрывается, сквозь зубы вместе с негромкими стонами выплескивается красная жидкость - каплями стекает по подбородку, шее и ключицам. Занзас брезгливо морщится. Мальчишка что-то хрипит, а он еле удерживается, от того, чтобы не пнуть койку со всей силы - раскалывается голова. Тонкие бронежилеты, изготовленные каким-то идиотом-изобретателем сработали на "отлично". Останется лишь пару синяков вместо смертельных ранений. А вот этот... Мусор. Ему придется пострадать - идиот забыл напялить обязательную деталь "гардероба". Пуля застыла где-то в районе бедренной артерии - нужно достать, и перевязать ногу, а то сопляк сдохнет от потери крови. Обидно. - Мусор, - рычит Занзас, разрывая штанину Тсуны на две части, и как-то отдаленно замечая красные трусы с зелеными звездами. - Сдохнешь только от моей руки, Савада. Тебе лучше это запомнить. Иногда Занзасу кажется, что он больше никогда, никого не сможет ненавидеть так сильно, как себя. За скрытое торжество, когда Тсуна наконец выныривает из длительного и болезненного сна. Но он...
читать дальшеВетер всколыхнул легкие кремовые шторы, пролистнул пару тетрадок на учительском столе, и утих – словно и не было. За окном посыпалась красно-желтая листва, застелила покрывалам тротуары, ещё громче зашелестела у засидевшихся в школе учеников, которые собирались домой. В классе слышны лишь отдаленные шорохи. Беззвучно порхала над тетрадью зажатая в тонких пальцах ручка, аккуратным почерком выводя последние в сочинении иероглифы. Тсуна зажмурился, откидываясь назад, натянул рукава рубашки побольше, чтобы нагреть замерзшие ладони.
Гокудера отложил ручку и подхватил исписанную больше чем на половину тетрадь, встал, и шепнув что-то вроде «Сейчас приду, Джудайме» и вышел в коридор. А Тсуна отдаленно отмечал, что замерзает ещё сильнее – вот уже кажутся ледышками пальцы на ногах, на которых надеты легкие черные носки и привычные ботинки; вот уже скопился пот внутри сжатых вместе с белой тканью кулаках, только казалось, что это и не пот вовсе, а холодная, соленая вода. Он подошел к окну, проводя указательным по пыльному подоконники, оперся на ладони. Сквозь расстегнутую верхнюю пуговицу белой рубашку проникал тягучий осенний ветер. Глядя на выкрашенное в синий, но такой легкий, воздушный цвет небо, Тсуна улыбался. Линия горизонта прерывалась несколькими высокими многоэтажными домами, пронизывалась электрическими проводами, светлея у самого края. Солнце уже почти зашло - на верхних облаках отпечатывались неяркие блики заходящего солнца. В это время года всегда темнело рано. Скоро его Хранитель сдаст тетрадь учительнице литературы, и они пойдут - вместе - домой. Тсуна, как человек, который все время пропускает начало чего-то важного в своей жизни, в очередной раз облажался - не заметил время, когда присутствие рядом Гокудеры Хаято стало чем-то... неотъемлемым. И когда они не виделись, будто сердце сдавливало железными тисками - а вдруг, уехал? Или - чего хуже - попал в переделку? Он так же пропустил момент, когда звучание голоса подрывника стало для него особой музыкой. Если бы было возможно - он бы слушал её не переставая - днем и ночью. Ведь она - такая теплая, слегка грубоватая, но такая родная. И ещё чего-то... Он точно не заметил.
- Джудайме? Не стойте на сквозняке - простудитесь! - воскликнул подрывник, с громким хлопком закрывая за собой двери в класс. - Все в порядке, Гокудера-кун, - хрипловато ответил Тсуна, поворачиваясь к Урагану и улыбаясь, - Ты все? - Да. Простите, что заставил ждать, Джудайме! - Гокудера поспешил к своей парте - положил ручку в сумку, подошел к Саваде, и посмотрел. Тот лишь закусил губу - как можно было смотреть на людей так? - Гокудера-кун... - выдохнул Десятый, ложа ладони на свитер подрывника. Вот оно - сердце его Урагана. И билось оно - часто-часто, будто хотело выпрыгнуть из груди Хаято. Осталось только смущенно отвести глаза - Тсуна не знал, куда себя деть - провести языком по пересохшим губам, и - словно в замедленной съемке - заметить как из тонких пианических пальцев выскользает сумка от ручки. А сама сумка с гулким звуком упала на пол, рассыпалось содержимое - тетрадки, ручки, карандаши и несколько бумажных самолетиков. Но Савада не видел этого, потому что всем, что он чувствовал были мягкие губы на его губах, легкий привкус сигарет, и запах итальянского одеколона. Он сцепил пальцы на синей ткани покрепче, зажмуривая глаза, приоткрывая губы навстречу чужому языку, ощутил, как передается Хаято его безграничное смущение. На заднем плане из карнавала разноцветных ощущений прогремел раскат грома. За десять секунд до этого сверкнула молния, за десять секунд после - стеной упал на Намимори дождь. Гокудера испуганно отпрянул. - Простите, Джуда... - Все в порядке, Гокудера-кун, - Тсуна провел тыльной стороной ладони по его щеке. Зеленые глаза странно заблестели, - Пойдем домой.
Поздняя осень ожидаемо взяла под контроль его крошечный мир. Холодные рассветы. Тонкая щепотка инея на кончике подушки – трудно отказаться от привычки открывать форточку на ночь после липкой, стягивающей легкие, жары. Душные вечера перед дождями, поющие во дворе цикады, ласковый шепот пожелтевшей травы. И теплую форму – с вязаными свитерами и рубашками под ними школьники снимут лишь весной, когда высоко над пронизанным проводами небом, пролетит стайка ласточек. Скоро одноклассницы достанут из шкафов не потускневшее с годами кимоно, выстирают ещё раз, обвяжут вокруг талии новый поясок и купят несколько красивых заколок – и чтобы с легкими украшениями на кончиках. Хару и Кеко будут выглядеть чудесно, Бьянки оденет традиционные штаны с кофтой, заявляя, что японские традиции ей не по нраву, но все равно с шепотом «Реборн» положит под подушку картину с кораблем Сокровищ, с богами счастья на палубе. Женщина – как ребенок – в ней не умирает вера в чудеса. Тсуна будет улыбаться и смущенно говорить комплименты, утыкаться в пакет со сладостями, идя по тратуарам, и молить бога, чтобы это побыстрее закончилось, чтобы скорей почувствовать скрипящий пол под босыми ногами в коридоре, затопать пятками по лестнице, и – наконец – оказаться в комнате, уткнувшись носом в холодную подушку. А ещё – там, в его комнате, - обязательно должен быть ещё один человек.
- Вы позволите? - ладонь Тсуны оказалась зажата в руке его Хранителя. Десятый звонко рассмеялся, Хаято стремительно покраснел. - Конечно, Гокудера-кун.
читать дальше— Ты, наверное, посмеешься надо мной, тупой босс, — зло пробурчал Скуало, глядя на огромную глыбу льда — можно было легко рассмотреть лицо черноволосого парня, искаженное полным флаконом из ненависти, ярости и гнева. — Если ты хоть когда-нибудь будешь смеяться... Супербия осунулся и похудел - ещё больше стали выделятся ключицы, кожа на запястьях и щиколотках будто натянулась, под глазами залегли тени. Он мало ел и мало спал — тренировался. Вчера, позавчера и неделю назад, никакого время на отдых — меч, разрезающий потоки воздуха, эти идиоты-противники, которые так легко велись на молодую внешность Скуало. На сон - четыре часа, кофе (гадкий), яичница со скорлупой (глупый Бел), пару ругательств ему вслед и — сражения. Одно за одним с тех пор, как человек, за яростью которого он пошел, превратился в сияющую изнутри ледышку. Скуало стиснул зубы. — Идиот.
— Ты меня достал, - сухо сказал Скуало, закусывая губу, — Меня достали эти по-блядски быстро отрастающие волосы, достал твой вечно умиленный папаша со своими нотациями и скулящий Леви. Он оперся на стену, стараясь не смотреть вперед. "Шлюха, чтобы так стоять, мусор?" - прозвучал в голове зычный голос. — Врааай, заткнись, тупой босс, — закричал мечник, — Ты даже у меня в голове пиздишь, так от чего тут и рта не можешь открыть?
Скуало со злости пнул лед, отколов всего лишь несколько сверкающих кусочков, которые тут же приземлились на каменный пол, и сию минуту в крови поднялось желание заехать как следует этой сюрреалистической холодной скульптуре. Мечник не сделал этого лишь потому, что ему на мгновение почудилось, что под толстым покровом замороженной воды глаза Занзаса сверкнули красным; перед тем, как уйти он даже успел подумать - чертов босс контролирует его и сейчас, будучи заточенным собственным приемным отцом. И кривовато улыбнутся.
В следующий раз он просто сидел рядом, чувствуя невидимый кокон из ледяных нитей вокруг себя.
А потом Скуало пришел через год. Устало присел на колени перед глыбой, прислонился лбом к чистому холоду, а другой рукой - с силой воткнул туда меч. Наверное, он выглядел нелепо, вздумай бы кто-то посмотреть на эту картину со стороны. — Слова ничего не значат, - тихо прозвучало в темноте, - Только действия. От холода немел нос, леденели щеки, слезились глаза. Тонкая ткань пуловера взмокла. "Какого черта лед тает только с обратной стороны?" — Знаешь, я стал нянькой для Бела... Это отдаленно напоминало проповедь: вот только священника, божественного звона да аромата церковного масла не было. Скуало не верил во всю эту чушь — для мафии Бог и не воскресал. — Так вот, этот идиот...
Скуало любил холод больше, чем жару - как истинной акуле, в мороз ему было привычно; но не его телу. Кончики пальцев немели, посиневшие губы складывались в тонкую линию. На уровне живота ощущался сверкающий кол. Супербия поморщился от осознания того, что этот кусок льда ему ничего не сделает - он не двигался, не дышал и в нем не текла кровь. Лед не злился, злились только алеющие в сверкающей голубизне глаза Занзаса. Он лишь пытался поцарапать лед ногтями, которых не чувствовал.
— Чертов босс. Скуало поцеловал лед там, где на глубине десяти сантиметров виднелись чужие губы. И отвернулся, вышел из темноты, громко выругавшись. Больно обжигая потрескавшиеся губы, горел холод.
607Рокудо Мукуро принял боевую стойку и огляделся. Реальную иллюзию можно создать только в минуты наивысшего душевного напряжения: страха, отчаяния, надежды. То, что Хром решилась использовать ее, говорило о серьезности ситуации. Однако, к удивлению Мукуро, поблизости не наблюдалось ни Миллефьоре, ни мосок, ни гигантских осьминогов. Казенный коридор, по обеим сторонам – двери, в конце – окно во всю стену. Пыльная потрепанная занавеска. Плиточный пол усыпан мятыми бумажками. У стен жмутся старые парты. На одной из которых сидит Хром. Ну прелесть. - Милая? – Мукуро остановился за спиной у Хром, готовясь материализовать трезубец. - Первая мировая война, - раздалось в ответ, – тысяча девятьсот четырнадцать тире тысяча девятьсот восемнадцать, вторая - тысяча девятьсот тридцать девять тире… ой. Мукуро-сама. - Милая, что здесь творится? Хром, не поворачивая головы, судорожно, со всхлипом вздохнула. - Это все ради семьи, - глухо проговорила она. – Реборн-сан говорит, в современной мафии нельзя без этого… Индустриализация – процесс ускоренного социально-экономического перехода... Сходит с ума? Подпала под чей-то контроль? - Я не хотел бы вмешиваться в твои дела, - как можно спокойнее сказал Мукуро, - но объясни, зачем ты меня звала? - Стра-ашно очень, - протянула дрожащим голосом Хром. – В голове все путается. Мукуро-сама, вы не знаете, кто такой Токугава Иэясу? Я же еще утром помнила, о господи… - Не слыхал, - честно ответил он. – Судя по фамилии, какой-нибудь якудза. Ты должна встретиться с ним? Это Токугава тебя напугал? Вместо ответа Хром застонала и прижала ладони к вискам. - Я могу тебе чем-то помочь? - Мукуро почувствовал, что у него начинает кружиться голова. Плечи Хром вздрогнули. Она выпрямилась – но было заметно, что это далось ей нелегко. - Мукуро-сама, - голос ее зазвучал просительно. – Побудьте тут, пожалуйста. Пока я буду там… Не договорив, она всплеснула руками и снова забормотала что-то себе под нос, то и дело поминая феодальное правительство, неведомого Токугаву Иэясу и еще более неведомого Токугаву Минамото. Было очевидно, что добиться толку не удастся. Мукуро отошел на десяток шагов, прислонился к стене и замер, напряженно выжидая. Ближайшая дверь отворилась, выпуская тощего подростка в больших очках, чем-то похожего на Чикусу в детстве. Подросток, красный как рак, тер лоб мятой салфеткой и отдувался. - Докуро Хром, - раздался из-за двери женский голос. – Докуро! Хром и поднялась, подобрав валяющуюся рядом с ней тощую пачку бумаг. - Вы только не уходите, пожалуйста, - она так и не повернула головы, словно боясь, что стоит ей сделать лишнее движение – и она, не совладав с собой, кинется бежать. – Я быстро! - Докуро, Вы всех задерживаете! Хром еще несколько секунд постояла, коротко вздохнула и сделала шаг вперед. - Это все ради Вонголы, - произнесла она ясным голосом человека, перед расстрелом завещающего товарищам бороться до конца. И скрылась за дверью.
Очкарик тем временем так и стоял потерянно посреди коридора, шумно дыша - то ли наслаждаясь воздухом свободы, то ли преодолевая пережитый ужас. - Парень, - окликнул его Мукуро. - Там что? Иллюзионист ткнул пальцем в сторону чудовищной двери. - Историю сдаем! – очкарик чиркнул себя ладонью по горлу. – Зверюги, а? Вот смотри: она меня спрашивает – какие признаки у промышленного переворота. Я ей отвечаю, как в учебнике… - Погоди. Куда… сдаете? - Ты чего? – парень даже пыхтеть забыл и в удивлении уставился на странного типа. – В То-дай, блин! Сюда и сдаем – в старшую школу Намимори, экстерном… Он вытер лоб и снова запыхтел. - А, или ты про класс? Обществоведение, черти б его жрали… Очкарик обреченно махнул рукой и побрел по коридору к выходу.
В штабе Вонголы Реборн, открыв ежедневник, обвел жирным знак вопроса возле графы «Докуро, история, старшая Нами» и перелистнул страницу. Запись «Савада, алгебра» смущала его гораздо больше. На экзамене по японскому Тсуна два раза с перепугу чуть не вошел в гиперрежим, рискуя одновременно рассекретить Вонголу, довести приемную комиссию до инфаркта и поджечь шторы. - Ради семьи, - серьезно сказал он Леону. – А то не мафия, а кучка недоучек с коробочками… Леон глядел понимающе.
69/105. Бельфегор/Фран. AU. (2 тур) 710 слов с обоснуем имени в конце текста и 691 слово без обоснуя- Не забудь спросить у одноклассников расположение кабинетов, а то ведь заблудишься! А ещё лучше, попроси кого-нибудь показать тебе школу. Заодно и подружишься с кем-нибудь. - Да, мама. - Учебники все положил? А тетради? Дорогу помнишь? А то я ведь могу подвезти, почему ты отказываешься? - Да, мама. - Фран! - Мама, я ничего не забыл. Можно, я пойду? - Ох, Фран… Хорошо, иди, некрасиво будет в первый же день опоздать в школу… Подружись там с кем-нибудь! - Да, мама.
~~~
Книгой по голове – совсем, оказывается, не больно, даже если это килограммовый учебник биологии. И чья-то сумка, прицельным броском заброшенная в голову, не такая уж и тяжёлая, как показалось в первый день – со временем привыкается. Ну а на словесные «броски» внимания и не обращал никогда вовсе, поэтому ничего, терпимо. И не удивился даже, когда только ступил на порог класса, а по рядам уже шёпот «Смотри, лягушёныш какой-то!». Но, зато основная мамина мечта сбылась. После доброжелательного «рот закрой, а то тянет», ему любезно показали все четыре этажа школы, с комментариями и пятиминутными остановками возле каждого туалета. То женского, то мужского попеременно. После последнего туалета, «друзья» ушли домой, а какой-то сердобольный паренёк из параллельного класса сунул ему пудру и удрал восвояси, представившись напоследок Тсуной. Больше этого Тсуну Фран не видел…
~~~
Если согнуть правую руку в локте, левую крепко прижать к груди, а голову склонить вперёд, то в воспоминание о мусорном баке останется только пару царапин на руках и стойкий запах на одежде. Как с меньшим уроном для себя вылазить из мусорного бачка, определённого алгоритма нет, тут как повезёт – если сунут головой вперёд, то ближайшие полчаса уйдут на знакомство с местной флорой и фауной, а если просто пихнут задницей на помои, то тут достаточно просто немного напрячь мышцы спины и оттолкнуться руками от краёв бачка. Но такой праздник редко бывает на улице юноши… Интересно, что же будет сегодня?.. - Итак, Фран-кун у нас сегодня отличился. Он у нас сегодня весь урок усиленно строил из себя глухого и не желал помогать товарищам! Ну как же так можно, Фран-кун? Мусор. Прошу прощения, Руббиш-сан*. Обладает прекрасной фантазией и тонким чувством юмора. Благодаря вышеуказанным качествам, вот уже второй год исправно запихивает каждого непонравившегося ему ученика головой в мусорный бачок. Всегда в один и тот же, находящийся на крыше школы. - … и таким образом, сегодня, Фран-кун, позволь познакомить тебя с… - Йо, мальчишки! Не подскажете, что это за здание? М… Неожиданно. Лысый дяденька с ирокезом… - Луссурия, мы, кажется, попали куда хотели. … и белобрысой шишикалкой, сосущей сок из коробочки. Интересно, они сюда по водосточной трубе или тупо по воздуху добрались? Дверь-то заблокирована шваброй… - Ну… Бел-кун, ты так думаешь? Мы, похоже, чему-то помешали… - Да, тётенька, помешали. Шуруйте отсюда, а то вам от босса достанется! Босс, ага… А белобрысого-то как пропёрло, трясётся весь… Дяденьке, как его, Луссурия? кажется тоже смешно… - Тётенька?.. Показалось. Интересные у шишикалки ножнички, маленькие, с резьбой на рукоятке. Мусор-кун не досчитается пары зубов как минимум и десятка рёбер как максимум. А по виду этого Луссурии и не скажешь… что он… ну, такой. Блин, шишикалка меня заметил… Разрешат мне хоть мамочке позвонить, попрощаться?.. - Привет, лягушка. Это что за здание? - Школа. - М… Глубокомысленно. Засунуть бы эту трубочку по глубину мыслей этому… эм… - Меня Бельфегор зовут. Для тебя просто семпай. - А меня… - Соку хочешь? - Нет, спаси… - Ну как хочешь. А я допью.
~~~
Мама рассказывала, что когда я родился, то акушеры сильно удивились форме моей головы – перевёрнуто-овальная, как выразился врач. «Крепкая голова у ребёнка будет, никакие удары не страшны». Рука у Луссурии лёгкая, ну, когда он не бьёт, а просто прикасается. Кретин он, правда, но быстро к нему привыкаешь. И к визгливому блондину в обтягивающих шмотках(Скуало его кажется зовут? В памяти только Ску-чан от «дяденьки луссурии», но за Ску-чан можно и огрести) тоже легко оказалось привыкнуть, главное всегда иметь при себе пару кусочков ваты. А стаканы с коньяком или виски вообще фигня. Правда, выговаривать правильно «Занзас», а не «Занзус» трудно. Как там говорится? «Ко всему можно привыкнуть»? И ведь, правда же, вот только… - Лягушёнок! Принести принцу стакан воды! Немедленно! … ножи в спину – это всё ещё больно. Но, зато только от семпая, это даже… приятно как-то… ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Руббиш-сан* - rubbish(мусор). С английский я всегда на вы, поэтому как правильно произносится, Руббиш или Раббиш, я не знаю.
809 словБудь прокляты эти чёртовы коридоры, все в шелках и персидских коврах, с хрусталем светильников и медью ручек, красным деревом перил и коллекционными картинами! Нет, понятно, что главный особняк Вонголы далеко не весь сверкает дорогим убранством, и можно спуститься на пару этажей ниже - если, конечно, знаешь, как туда пройти, - и спокойно вздохнуть в нежилых помещениях, где строгие коридоры, удобные и не отвлекающие, не слепящие и куда более выдержанные... А эту роскошь он ненавидит всю сознательную жизнь. И в армию-то сбежал от вычурного пафоса и показного великолепия. А в итоге что? Ну, да, одно и то же. И почему так вышло?.. Cherchez la femme, как говорит Реборн. Киллеру-то можно, он своего не упустит. Колонелло сложнее, потому что в душе он - простой парень, ему многого не надо - потому и в Мафия-Ленде обосновался. Там зарылся, простите, как идиот в свои тропические джунгли - и играй в войнушку на здоровье, жди, когда господа в дорогих костюмах и при галстуках перестанут вести словесные баталии и перейдут к делу... то есть, не играй, конечно! Охрана - дело серьезное, и Колонелло с ним прекрасно справляется. В общем, и клиенты довольны, что он на глаза не появляется, и ему хорошо, привольно... Только вот такие поручения, как сейчас, бывший боец "COMSUMBIN" терпеть не может вдвойне: сидишь ты, скажем, спокойно, в своих кустах, дозор несешь, журнальчики про новые достижения военной техники почитываешь... а тут тебе - сезон дождей, говорят, посетителей нет, будь добр, не откажи в любезности... им откажешь, конечно, - мафия, между прочим! Бояться-то ему нечего, а всё же - приказали, да ещё и в таком добром тоне - надо ехать, исполнять. Ну, особняк Вонголы, к тому же, и - да-да, опять сherchez la femme, как Реборн говорит (вот только заткнуться никак не может!). На очередном поворота он всё-таки с ней сталкивается. Судя по многозначительному тупичку за её спиной, она как раз возвращается с базы... С задания может быть даже. Шорты ещё короче, майка ещё больше порвана, а в глазах - ледники. Ага, и кто ж рассказал-то о визите? Если б не рассказали, лёд бы точно стаял, - ну, хоть на секундочку. Хотел удивить - не вышло, вместо этого чуть не получил хук с левой. Левая рука у Лал тяжелая, кому, как не Колонелло об этом знать. А правая, как назло, занята. - Доброго вечера, учитель! - смеется он, уходя от удара. - И тебе, - останавливаясь, хмуро соглашается Лал, и Колонелло начинает чувствовать нечто, сродни ревности: и чем же так заняты её мысли, что она даже оплеуху хорошую не может ему отвесить? - Что ты здесь делаешь? - Я на задании, кора! - по старинке рапортует он. - Я не спрашивала, что ты делаешь в особняке Вонголы. Что ты делаешь здесь? - она делает ударенье на последнем слове. - Разведка донесла, что тут я могу кое-кого встретить... - покачавшись с пятки на носок, он засовывает руки в карманы. А чего юлить? Он действительно хотел её видеть. Она прислоняется спиной к стене и скептически смотрит исподлобья. - Колонелло, зачем? - только и спрашивает Лал. - Я хотел... - он заговорщически оглядывается, нет ли кого рядом, а потом подходит ближе, и упершись рукой в стену, чуть выше её головы, наклоняется к самому уху. - Хотел сказать, что ужасно соскучился по вашим длинным ножкам, крутым бедрам, тонкой талии и груди, кора... знаете, учитель, я совсем забыл, какая у вас прекрасная грудь! - Прекрати уже, - устало говорит она и отворачивается от него, как-то неохотно пытаясь оттолкнуть. Но дыхание приятно щекочет шею, и кажется, что всё у них по-старому, а она просто сегодня устала после задания и очень соскучилась, но хронически не способна выражать свои эмоции. И он всё понимает без слов, просто касается щекой её щеки и, не чувствуя сопротивления, ловит губами мочку уха; оставляя след поцелуев на шее, ощущает, как она успокаивается, становится менее напряженной. Колонелло кладет одну руку ей на талию, притягивая к себе, а второй приподнимает подбородок, заглядывая в глаза. Лал позволяет целовать себя в губы и даже отвечает, но когда его действия становятся чуть более требовательны, сконфуженно отталкивает, проскальзывает под руку, как-то по кошачьи отскакивает сразу на несколько шагов - и непонятно: то ли чтобы он не успел достать, то ли чтобы соблазн вернуться самой не был так велик. - Ну, не здесь же! - Что "не здесь", кора? - игриво улыбается Колонелло. - Ты никогда не меняешься! - гневно бросает она и делает ещё несколько шагов к отступлению, словно колеблется и проверяет, сможет ли уйти. - Я найду тебя сама. Позже. И уходи отсюда - за твоё пребывание здесь никого по голове не погладят. Узнаю, кто рассказал - точно у Савады увольнение для болтуна выбью. - Слушаюсь! - Колонелло вытягивается по стойке "смирно!". Лал закусывает губу, резко поворачивается и, чуть не бегом, уходит вперед по коридору, а он смотрит ей вслед. "Надо будет попросить её сменить гардероб, а то - того и гляди - и впрямь начну ревновать!" - думает он мечтательно.
737 слов. Возможен ООС и оно странное... Иногда Шоичи думает, что не сможет, оступится где-нибудь, случайно сделав неверный шаг, ведущий в бездну. Иногда он видит в глазах Бьякурана что-то вязкое и тяжёлое, вмиг заменяющееся привычными жестами и улыбкой, словно ничего и не было вовсе. Иногда ему кажется, что босс замечает, как он, его верный подчинённый, пытается унять трясущиеся колени. Иногда Ирие боится, что в следующую же секунду сказанные слова изменят свой смысл, донося правду. Иногда он отчётливо начинает понимать, что почти рассекречен. Но в то же время есть и иное, тёплое, согревающее изнутри и придающее сил смотреть в глаза Бьякурану. Есть что-то, позволяющее верить, не теряя надежду, уничтожающуюся с каждой секундой. Однако каждый раз, когда Шоичи подходит к кабинету босса, он начинает чувствовать, как уходит воля, словно подавляемая кем-то. Каждый раз, когда Бьякуран произносит его имя, Ирие почти теряет самообладание, понимая, что в этот момент готов забыть о Вонголе и сделать что угодно ради этого человека, злого гения, стоящего перед ним с доброй улыбкой на лице. Но всегда, почти всегда всё идёт именно так, как запланировано.
*** Поздним вечером, когда на Токио опускается тьма, подобно огромной темнеющей туче, красноватая нить заката всё ещё разрезает город на две части, не желая исчезать. Опадающие листья вишни, срываясь с ветвей, белеют в темноте, с плавностью опускаясь на остывающий от солнца асфальт. Город зовёт, моргая рекламными вывесками, глядя на Бьякурана сотнями разноцветных глаз. Рычит тысячами автомобильных двигателей, будто злясь на что-то, ещё не совершённое, но уже настолько близкое, словно находится на расстоянии вытянутой руки. За закрытой дверью, выделяющейся серым пятном на фоне полутьмы комнаты, слышится нервное покашливание, перемежающееся с тихим бормотанием. — Шо-чан! — усмехается босс, картинно разворачиваясь в сторону двери, — Шо-чан, вы-хо-ди! В течение нескольких секунд относительная тишина завладевает помещением, кажется, заставляя замолкнуть даже внешние звуки большого города, говорящего на разный манер и лад. Но с тихим скрипом открывающейся двери и едва слышным сопением Шоичи всё вновь возвращается на круги своя. — Я не доделал. Мне нужно время, — усталые интонации голоса вмиг замещаются уверенными и даже немного раздражёнными, обвиняющими в чём-то. — Хорошо, — улыбается Бьякуран, глотая очередную зефирку; присаживается в кресло, указывая на другое, стоящее напротив окна, — садись, Шо-чан. Ирие кивает и, не глядя на собеседника, наклоняется и начинает соединять многочисленные провода, принесённые с собой, к ноутбуку, мирно стоящему на низеньком журнальном столике. Иногда его лицо словно меняется, становясь не таким, как обычно, но босс предпочитает не обращать на это внимания. Пока не обращать. Ведь в этой игре на каждого раздаются карты, одна из которых может быть козырем, способным как-то повлиять на общий ход событий. В то, что Ирие обладает своими тайнами, Бьякуран охотно верит, но с лёгкостью готов посмеяться над тем, что эти тайны могут помешать его планам. Тогда, в ином мире, стоя на том самом месте, где они впервые встретились, будущий босс подолгу наблюдал за прохожими, ища в толпе неуклюжего мальчишку, столкнувшегося с ним, казалось бы, по чистой случайности. Бьякуран не понимал, для чего ему это понадобилось, и злился, ужасно злился по этому поводу, глубоко в душе зная, что когда-нибудь, возможно даже в самом скором времени, он способен будет понять. Так и произошло. Осознание появилось, не заставив долго ждать. И после всегда, сколько Бьякуран себя помнил, у него были определённые планы на Ирие Шоичи, путающегося сейчас в проводах прямо перед ним. — Если хотите, то можете посмотреть на несколько компонентов программы, — сосредоточенно произносит учёный, с быстротой нажимая нужные клавиши,— она ещё не готова, но... — Достаточно, достаточно, Шо-чан, — рука настойчиво опускается на плечо, притягивая ближе, к улыбающимся губам, — ты и так уже много работал. Отдохни, Шо-чан. — Но вы же сами просили! — попробовал отнекиваться Шоичи, одной рукой всё ещё печатая различные комбинации чисел и слов, — Бьякуран-сан... — Не противься, Шо-чан, ну же, тебе стоит отдохнуть, — перед глазами мелькнула светлая жилетка, туго затянутый галстук и взъерошенные белые волосы. Пакет с зефиром был отброшен в сторону, были оставлены многочисленные провода и даже новая комбинация чисел была прервана на середине. А дальше Бьякуран смеялся, будто бы случайно уронив на себя Шоичи, и даже улыбался, казалось, почти искренне. Ирие, конечно, пытался сопротивляться этим, как он говорил, "детским играм", но вскоре перестал и даже начал веселиться от того, что босс рассыпал свой зефир по полу, не хотя толкнув стол.
*** Иногда Бьякуран неохотно ловит себя на мысли, что слишком часто вызывает к себе Шоичи, раскручивая того на долгие разговоры. Иногда Бьякуран думает, что мог бы с лёгкостью избавиться от Ирие, руководствуясь лишь единым порывом. Но что-то неизменно мешает. И иногда Бьякурану начинает казаться, что пока Шоичи, немного странный и неуклюжий, может находиться рядом, этот мир можно оставить таким, какой он есть.
576 слов- Эй, жаба! Что это за мешок на тебе одет? - ребята в классе смеются, когда невысокий хрупкий мальчик входит в класс. Его зовут Фран. Просто Фран, без фамилии. Потому что он из детского дома. По этой же причине на нем форменный свитер на два, а то и три размера больше. Не то чтоб его это волновало. Одноклассников это явно волнует больше. Этот мальчик вообще их всех очень волнует - слишком красивый, слишком одинокий, слишком ранимый на вид. Мечта любой девочки школьницы, живущей романтическими фантазиями, коих в классе все сто процентов. А еще он безобразно честен, до уровня - слишком язвителен. Говорит все что думает, не обращая внимания кому и где. После нескольких выпадов моэ-фанатки просто ходят за ним толпами. Они зовут это "фан-клуб". Франу безразлично. А мальчишкам в классе - нет. Один его как-то избить пытался даже, но у него не получилось - если что Фран и вынес из детского дома кроме острого языка, так это умение уворачиваться от ударов. __ Пожалуй, сегодня он переборщил с "честностью". Так Фран думает, когда на него надвигается тень шести или семи мальчишек из класса. Франу все еще безразлично. Даже если изобьют - все равно. Какая разница - в первый раз что ли? Он смотрит на парней совершенно холодными зелеными глазами без следа страха или волнения, чем злит их еще больше. Да уж, семь это не один, увертываниями не отделаешься. Если повезет, то ребра не сломают. Прикрыв глаза в попытке уйти хоть от пары ударов Фран не замечает, как двое ребят падают без сознания, а остальные замирают в удивлении. Фран открывает глаза. Напротив него сумасшедшей улыбкой светит лохматый блондин. На нем тоже школьная форма. Он в секунды отправляет в нокаут еще четверых, пока последний жмется к стене. - Т-... ты кто такой? - спрашивает, заикаясь, одноклассник? - Я? Я принц, - просто отвечает блондин, безумно хихикая и склонив голову на бок. За челкой совсем не видно глаз и Фран почему-то думает, что это к лучшему. Еще одно невидимое движение - и последний из нападавших тоже сползает по стене. Блондин с минуту смотрит на Франа, все так же премерзко улыбаясь, а затем манит мальчика к себе, направляясь на крышу. Собственно, Фран не против - он и сам как раз шел туда на обед. Они садятся у решетки на крыше. Фран достает упаковку клубничного сока - его сегодняшний обед - а блондин наблюдает за ним. Откуда-то Фран знает, что благодарности от него не ждут. Да он и не собирался - нет такой привычки. - Как вас зовут? - спрашивает Фран, потягивая сок через трубочку. - Бельфегор, - блондин снова хихикает и тянет из рук Франа коробочку с соком. Фран сначала сопротивляется, но потом думает, что, наверное, в благодарность за спасение несколькими граммами сока можно и пожертвовать. - А почему вы мне помогли, Бел-семпай? Блондин делает глоток сока и ухмыляется снова. - Потому что я принц, а ты - лягушонок. Когда ты вырастешь в лягушку, я тебя поцелую и ты станешь моей прекрасной принцессой, ишиши~. И мы будем жить долго и счастливо. Фран пару раз моргает, смотря на Бельфегора, а затем забирает у него сок. "Принц" улыбается, подставив лицо солнцу. Фран молчит минуты три, допивая сок, а потом обнимает руками притянутые к груди острые коленки и смотрит вдаль еще недолго. - Но Бел-семпай... я же не стану девочкой... Бельфегор смеется и отбирает пустую коробочку, прицельно метнув ее в урну. - Это не имеет значения. Потому что я принц. Фран хмыкает и поднимает взгляд к небу - почему то этот обоснуй кажется ему вполне приемлемым.
929 словТорфяники горят, мухи дохнут, на мороженном делают состояние, фонтаны перестают быть фонтанами, а становятся общественными бассейнами открытого типа, и среди всего этого уже привычного и будничного безобразия процветает жестокость среди японских школьниц печально известной (постоянные взрывы, отвратительная успеваемость, большое количество странных рогатых и лысых малышей, некий юноша, вокруг которого вьются странные личности и малыши в частности – всё вышеперечисленное безвозвратно испортило репутацию школы, так кропотливо и долго возвышаемую Хибари-саном в глазах «верховной власти» по средству угроз и шантажа) школы Намимори. Жестокость, правда, выражалась лишь в лице некой пепельноволосой девушки, но этого было вполне достаточно. - Бля… Я так больше не могу, мне жарко! - А может, нам искупаться? – в глазах Ямамото редко когда отражалось что-то кроме радости (дебилизма, как сказала бы Гокудера), но конкретно сейчас там плескался просто океан надежды. - Вали, я тебя за яй… штаны не держу. – в последствии жары словарный запас девушки изрядно пополнился, но лишний раз демонстрировать сей факт она не торопилась – рядом был Десятый, на которого запас Хаято производил неизгладимое впечатление. Наблюдать за мило пунцовеющим и заикающимся юношей, конечно, доставляло девушке удовольствие, но как-то… стыдно всё же. - Но ты же сама хочешь! - Мне нельзя, у меня динамит намокнет. - Так раздень… ся… Я пошутил! Уже указанная выше жара подействовала абсолютно на всех жителей Токио, но на каждого по-разному. В частности на сестру Гокудеры – Бьянки она подействовала весьма интересно, даже не на саму девушку, а на неотъемлемую и, казалось, непоколебимую её часть – ориентацию. А так как живут девушки в одной съёмной квартире… И Хаято, оказывается, уже большая девочка… Люди существа не железные, с кем не бывает, нэ? Но раздеваться при условии, что рядом есть хоть один человек и это не Десятый, девушка категорически отказывалась. Серьёзно так отказывалась. - Но ведь… что-то же делать надо?.. - Десятый, ты совершенно прав! Тут недалеко открылось новое кафе, правда, там очереди вечно длинные, пищание, визги, но вы только скажите. Я эту толпу!.. - Нет, нет, Гокудера-чан, не надо… толпу. Мы подождём лучше. - Значит, в кафе? – надежды в глаза бейсболиста становится просто неприлично много, даже нервно курящая девушка никак не комментирует слова Ямамото, а просто кивает в знак согласия. - Тут недалеко совсем, пару минут пешочком.
~~~
Длинная очередь – это, как оказалось, было комплиментом в адрес нового кафе. Нет, дело не в длине очереди, просто девушка как-то вскользь охарактеризовала атмосферу в этой самой очереди… - Охуеть не встать… – удивить Хаято несложно, но удивить так, чтобы она забыла про обещание, данное Десятому – практически нереально. – Не, встала… - выкинутая из толпы девушка, пролетев добрый десяток метров, впечатавшись в прогнувшийся от удара фонарный столб, громко и надсадно ойкнув, медленно поднялась с земли, поправила причёску и ринулась обратно в толпу, выставив вперёд руки с когтистым маникюром, набросилась на обидчицу. - И… И как мы пройдём в ка… - ВРООООООЙ! А НУ ОТЛИПЛА ОТ БОССА, ШАЛАШОЛВКА КРАШЕННАЯ! - Знакомый. Голос. Нука пойдёмте… Пробиться сквозь толпу оказалось просто. Просто выхватить у Такеши биту и широко размахнуться, стараясь задеть как можно больше девиц. Жестоко? Да чёрта с два это больнее выдёргивания маникюра и волос, и всё молча, совсем без «сиськи сначала отрастила бы, а потом уже по кафе ходила!» или «ах ты дрянь крашенная, да чтоб у тебя вымя до жопы обвисло и при ходьбе потренькивало!». Молчала Хаято в основном из-за подобных выкриков. Даже её буйная фантазия не могла воспроизвести пророченное действо, и Гокудера даже останавливалась, внимательно смотря на девушек, пытаясь понять, а возможно ли такое в жизни? Да и… просто как-то оно… страшно. Представлять. - Блин, такое чувство, что здесь разом все метёлки Токио собрались! Чего столбом встал, кретин?! - Там… там Скуало… - Да, блять, поняли уже, я этот писк везде узнаю! - Он… там… в фартуке… розовом… - В каком к чёрту фар… туке..? Ебать-копать… - Ебать – это после рабочей смены. Не соблюдаешь правила - не получаешь зарплату, мусор, – огрызнулся – чисто по инерции, за весь день подобных комментариев не сосчитать вовсе. Сил злиться уже и не осталось вовсе, а это грёбаное «Добро пожаловать в наше уютное кафе» будет сниться в кошмарах и видеться на каждом углу в виде пускающих на фартучки «by Луссу-тян» слюни девиц. - А… А чего вы… Ну… - смотреть на мнущегося и краснеющего босса выше сил любой уважающей себя правой руки, а значит, боссу нужно помочь сформулировать мысль. - Десятый хотел спросить, чёй-то вы тут пидорасничаете? В особняке уже все углы объёба… мфпм! - Привет, Скуало! Давно не виделись! А мы тут вот мороженного захотели, а тут вы! – зажимать рот сопротивляющейся Хаято, улыбаться, разговаривать и стараться при этом лишний раз не пялиться на мрачной горой возвышающегося над подчинёнными Занзаса в нежно-розовом фартуке с уточкой на кармашке сложно, но юноша вроде бы даже справляется. - Отфупфи мефя, фпмфпмяф фамой! - Вау, какой интересный диалект! А что это значит? - Фшоф намфуй, фимфюк фёмфнутый! - М? А что это сейчас значит? - А может, я отпущу, и вы сами поговорите? – держать девушку, пытающуюся высказаться о заинтересованно разглядывающим её белобрысом объекте с блестящей штуковиной в голове, с каждым его словом становилось всё труднее и труднее, к тому же, Ямамото, в отличие от Бельфегора, прекрасно понимал и чувствовал, что девушка хочет сказать. - Отпускай. Вымещать злость на весь мир на одном человеке или чём-либо другом в единственном числе – несколько нечестно. Но уворачивающийся от динамитных палочек принц совершенно точно не обижался, ему это даже нравилось. Не динамитные залпы конечно, а конкретный злобный объект с задирающейся при взрыве клетчатой юбке. Да, принц определённо был не в обиде. - Нэ… А вы почему здесь работаете-то? - У нас болото рядом с особняком... Спалило всё к едрене фене. Кризис ещё... Вот и... - А... А у вас мороженное вишнёвое есть? - Да было вроде где-то...
554Структура молекулы ДНК была открыта Уотсоном и Криком в 1953 году. Сколько же всего ей надо успеть выучить, подготовить, прочитать, узнать! Надо солнце заставить сиять дольше, а ночь запереть до выпускных экзаменов, чтобы не мешала, не отвлекала на ласковый сон. Она бежит по коридору и твердит таблицей умножения непреложные истины: принцип неопределённости Гейзенберга, влияние молекул метана на воду, условия возникновения вторичной радуги. Замирает, успев миновать два лестничных пролёта – увидела знакомый силуэт. Кто и когда изобрёл динамит? Быстрым, скорее инстинктивным, чем продуманным движением оправляет блузку, приглаживает волосы. Вскидывает голову гордо и, подойдя ближе степенно и важно, замечает: - Я ведь объясняла господину Саваде, что могу сама за себя постоять. Степенность в её повадках и словах кажется фальшивой, не усмиряет весёлой и вместе с тем беспокойной живости красивых карих глаз. И-Пин немного рассержена, потеряна и очень смущена. Она на одной лишь реакции успевает поймать дорогой, но неброский телефон. - Звони и договаривайся, - её от такого тона бросает в жар. Девушка непослушными пальцами набирает нужный номер. Получается со второй попытки. Хибари опирается спиной о стену, убрав руки в карманы чёрного пальто. Смотрит поверх плеча И-Пин спокойно, без выжидательного выражения, какое было бы уместно. Минутки две она вновь уверяет Десятого, что ей вовсе не нужна помощь, что она справится сама. Да, ей пятнадцать. Это так важно? - Ничего не желает слушать, - тихо покачала головой И-Пин, обиженно дёрнув хрупким плечиком: ремень сумки неприятно врезался в кожу. Хмуро перехватила двумя руками за второе крепление, словно небольшой чемоданчик. Отвернулась резко и с вызовом. Что же они с ней, как с маленькой, честное слово! Да ещё и Хибари-сан… Ну почему из всех – именно он? Как глупо, и стыдно, и жарко, даром, что зима на улице. Искоса взглянула: Кёя не изменил позы, только прикрыл глаза. Было в этом нечто… словно устал, или ему скучно, и лишь интуитивно можно угадать: есть ещё иной оттенок – лёгкое, вкрадчивое, пока ещё не закипевшее раздражение. Просто заметить, хоть и никак не объяснишь: то ли из-за встрёпанных коротких прядей – не то, что совсем, в рамках приличия, но И-Пин знает, что обычно волосы у Хибари-сана лежат ровно, гораздо ровнее. То ли из-за вдруг метнувшейся в сторону ленты пояса, следующей за случайным порывом ветра: Кёя его по назначению редко использует, так и оставляет, и льнут кончики к полам пальто. - Наговорилась? – равнодушно, не открывая глаз. Без иронии – и то хорошо. - Да, - стараясь сохранить достоинство, отозвалась И-Пин, - Опять будете ремнями безопасности пристёгивать? – вспоминая предыдущую поездку, спросила она с внезапно нахлынувшей смелостью. Хотелось как можно скорее замять этот жалкий эпизод – всё равно, чем. - Не люблю повторять два раза, - девушка только вздохнула. Мастер тоже говорил, что учиться надо сразу. Она никогда не ездила до того на машинах. Смешно, а между тем – ни у кого из её друзей не было ничего подобного. Опустила взгляд, прошла в раскрытую Кёей дверь, оказавшись на залитой солнцем улице. Охранник проводил их якобы-понимающей усмешкой, и это придало И-Пин решимости. Главное – не смотреть на Кёю. В природе существуют 94 химических элемента. Ещё пятнадцать получены искусственно. Самый чистый – Гелий-4. - Хибари-сан? Кёя, усадив её, обходит машину и занимает своё место. Заводит мотор. В голосе девчонки ему слышится непривычный, неострой стеклянной крошкой рассыпанный весёлый звон. Хибари не любит перемен, поэтому отвечает прохладнее, чем мог бы: - В чём дело? И-Пин улыбается ему в зеркале заднего вида над лобовым стеклом. - Хибари-сан, а Вы знаете, кто и когда изобрёл динамит?
559 слов- … и если мы проигнорируем их действия, это сочтут за слабость Вонголы, - закончив докладывать, Хаято нервно передернул плечами. Он ненавидел, просто ненавидел, когда на собрания приходил Занзас. - Что ж, - Тсунаеши скользнул задумчивым взглядом по делу о попытке подорвать склад, принадлежавший Вонголе, - семья Фабретти мала. К тому же мы не уверены, что это сделали именно они… - А слов Тони тебе недостаточно, мусор? – грубо перебил его Занзас. «Начинается», - с тоской подумали все присутствовавшие на собрании – как Хранители Десятого, так и убийцы Варии. - Твой свидетель был пьян, - отмахнулся Савада. - Какая, нахер, разница? Он четко видел их рожи. - Он задолжал им кругленькую сумму, - с нотками раздражения намекнул на предвзятость Тони Тсуна. - Да он половине Италии задолжал! – прорычал Занзас, - Этот мусор боится Вонголу до усрачки. Врать нам у него язык не повернется. - Еще бы, с такого-то перепоя! Я вообще удивлен, как он хоть свое имя сумел назвать! – сорвался на повышенные тона Тсуна. - Если ты, слабак, с одного стакана виски косеешь… - Я, черт возьми, целый день перед этим не ел! – привстал от негодования Савада. - Какие мы нежные! – презрительно фыркнул глава Варии. - Да уж, каждый день не накачиваюсь, как некоторые! - Ну-ка повтори, мусор! – теперь уже вскочил Занзас. Боссы мерили друг друга яростными взглядами и, обменявшись еще парочкой колких замечаний, стали стремительно сближаться. - Вро-ой! Босс, харэ! – морщась от рутинной работы, Скуало вышел из-за стола и поспешил за начальством. - Джудайме, успокойтесь! – взмолился Гокудера с другого края. Но они, как всегда, не успели. В середине совсем недавно отремонтированного зала на руках двух непримиримых боссов вспыхнуло пламя предсмертной воли. Вспыхнуло и тут же погасло. - Какого хера?! - Что за фигня!? «Джаннини – святой человек!» - пронеслась в головах подчиненных общая мысль. Штатного механика уже не раз просили придумать что-нибудь гасившее пламя, раз подсыпать успокоительного в чай и виски так и не удалось (когда Тсуна своей гипер-интуицией почуял неладное в своем напитке, а Занзас определил добавку по вкусу, пол резиденции пришлось отстраивать заново. Да, и сердобольные подчиненные довольно долго провалялись на больничных койках – это тоже не стоило забывать). - Что, мусор, выдохся? – напрасно ребята надеялись, что с устранением пламени все закончится. - Не драться же мне с идиотом. - А не вырвать ли мне твой е@нутый язык? - А не отправить ли мне от твоего имени открытку Девятому? С Днем Отца, например. - Мелкое отродье! Ты хоть знаешь, что этот придурошный старик целый час еб@л мне мозг по телефону после твоей уродской корзины фруктов?! - Радуйся, что это не цветы! В следующий раз думать будешь, прежде чем вламываться ко мне домой! Черт, я ведь почти пригласил Кеко на свидание! - Я ненавижу тебя, Савада! - Взаимно, Занзас! - Ладно, проверяем тех, кого опознал наш «стукач», на наличие алиби, - тем временем обсуждали Гокудера со Скуало. - О результатах расследования сообщаем нашим боссам отдельно. - Ха-ха, ребята, но вы же сами притаскиваете их на общие собрания, - заметил Ямамото. - Заткнись, придурок! – рявкнул Хаято. - Нашим кретинским боссам хотя бы иногда надо встречаться для разрядки. Наорутся друг на друга и смогут еще недельку нормально работать, - объяснил с кривой усмешкой Скуало. А великие и ужасные боссы, тем временем, не придумав ничего умнее, щипали друг друга за носы да щеки. Глядя на это безобразие, подчиненные не могли не задуматься: «Может, не надо было избавляться от Бьякурана?» - столько дурной силы пропадало.
Гудки мучительно длинные, выныривают из топи невидимых телефонных линий и пропадают вновь. Молчат и того дольше. Молчание это противным холодком обволакивает сердце. Заставляет сжимать трубку до боли в пальцах. Ответ принуждает панику на какое-то мгновение ослабить хватку. - Привет, - получается тепло. Слишком. А ведь Реборн всегда говорил ему: не забывать. Но почему же стирается из памяти плохое, отмеченное чёрным в алых разводах туманом? Истаивает, словно и не было никогда, уступает место призрачному серебру, - Ты… как? На том конце – тихий смех. На том конце – мягкий шёпот: - Боже-боже. Меня оставят на подходящем кладбище? Предпочитаю Сан-Микеле. По-моему, это будет очень символично. Тревога плещется в быстром, хриплом: - Ты…. Ты что несёшь?.. Какое кладбище? Какое Сан-Микеле? Скажи, у тебя проблемы? Мне выслать помощь? - Не-а, - получилось лениво, с механическим разломом от помех и расстояния, - Да и не выйдет. Просто у тебя такой тон, словно вы действительно хоронить меня собираетесь. Эй, - почти ласково, - Мой голос – голос человека, у которого всё плохо? – вкрадчивое смешливое внимание, - Между прочим, здесь шикарные условия. Для верных сотрудников, не замышляющих подлых каверз. Но и мне хватает. Хочется сказать ему: "Какой же ты дурак!" Сказать: "Зачем ты заставляешь меня испытывать такое?" Но он говорит сухо и отрывисто: - Вижу, ты и впрямь живее всех живых. Держи меня в курсе. - Пока-пока. Береги малышку Наги. - Обязательно. Пожалуйста, не пропадай.
**
Ночью ему снятся другие миры – они перевёрнутые, раскрашенные непривычной палитрой и сложенные из иных перспектив. Не параллели, подобные пачке плохой кальки – что-то забыли, не дорисовали, сделали лишнее движение. Поставили кляксу или прорвали хрупкую бумагу. Совсем нет. Другое. Привычный мир, который ещё не знает, что будет принадлежать ему. Привычный мир под новым углом зрения. Под новым углом восприятия. Чужими глазами. Своими собственными, с которых вдруг сдёрнули шоры. Трель телефона заставляет резко подняться. Лёгкое удивление царапает: картинки были яркими, глубокими, но не оставили на движениях ни следа сонной ломоты, слабости. Будто и не спал вовсе, а только ждал звонка. Затаённому раздражению, почти ненависти, так и суждено остаться затаённым. Пока. - Да, Бьякуран-сама? - Добрый-добрый вечер, Лео-кун! - шелест разрываемого не то пакета, не то какой-то упаковки служит неплохим фоном. Не затеняет довольных интонаций, - Надеюсь, я тебя не разбудил? - Что Вы! Совсем нет! – протест с чётко рассчитанной дозой вины, испуга и обожания. - Но я лишь сейчас заметил, сколько времени, Лео-кун. Ты уверен, что я не мешаю? - Нет, конечно. Вы не можете мне помешать. - Правда? – сомнение. - Да. - Точно-точно? О, что это у тебя там? - Ничего, Бьякуран-сама, - провожая разноцветным взглядом с чувством брошенную через всю комнату подушку, угодившую в столик, заставленный чашками. Срываться. Ему нельзя срываться. Не теперь. Реакция странная и вместе с тем – привычная. Реакция Лео. Подумать только, маленькому Лео тоже не нравится хозяин. Придётся затолкать поглубже в сознание, чтобы не вякал. Нет, не думай. Я очень даже разделяю твои взгляды. Усилием воли приглушить лукавый, горящий адскими всполохами багрянец, заливающий зрачок. Спокойно. - Вы что-то хотели, Бьякуран-сама? – робко мяукает он в трубку, блаженно валяясь на постели. Перекатывается с одного края на другой – эти глупости приобретают внезапный вес, когда ты не способен их совершать. Ничего. Очень скоро он сможет познакомиться со своим миром заново. Самостоятельно. Без посредников. - Именно! – счастливо подтверждает собеседник, и приходится сдерживать тихие смешки. Бедная мышка. Впрочем… соберись же. Не недооценивай никогда и никого, - Может, почитаешь мне стихи, Лео-кун? Никак не спится. - Стихи? – легко переспрашивает он. Выбирает, наконец, себе позу – на животе, чертит кончиками пальцев свободной руки перевёрнутую пентаграмму на полу, - Я даже не знаю, господин… - немного дрожи, - А какую тему Вы предпочитаете? - Да ла-адно тебе, Лео-кун! Давай про любовь. Самое прелестное чувство на свете. - Про… про любовь? Но я… не очень хорошо… – жаркое смущение. Тяжёлое одеяло. Мешается - сбросить на пол. Скучно. - Как же так? – разочарованно, - Ты не романтик, Лео-кун? Может, ты ещё и Шекспира не уважаешь? - Зачем Вы так, Бьякуран-сама… - Ну давай же! Давай, расскажи что-нибудь! - Честное слово, я не… - Хочу стихи! Хочу-хочу. Слишком просто. Подвох? Кожу ласково холодит туман. Успокаивает. Приносит с собой запах перемен.
**
- Да? Да, я слушаю, - он ещё не успел как следует проснуться, потому получилось глухо, рассеянно, - Говорите, пожалуйста, - хочет позвать по имени, но вовремя кусает губы. Нельзя. – Алло? Говорите… Он чувствует себя глупо, но это не та глупость, над которой можно было бы посмеяться. - О, простите, - отзывается весёлый, бархатный голос, - Похоже, я не туда попал. Извините. - Ничего… - изумлённо кивает он, - А… - Да? - А Вы… это… Вообще-то, стоит постараться, чтобы попасть именно на этот номер, - наконец, твёрдо замечает, - Уверены, что Вам не нужен именно я? - Хм. А расскажите немного о себе, - с азартным интересом предлагает невидимый собеседник, - Там посмотрим. - Вы… – с начинающим давать о себе знать раздражением. Раздражение мешается со страхом, - Вы это всерьёз? - А почему нет? Или в Японии подобное считается неприличным? – в сторону: - Надо бы спросить Шо-тяна… - Нет… не то, что бы… - лепечет он, совсем жалкий и сбитый с толку. - У Вас какой цвет глаз? - Глаз? - Ну да. Очень лёгкий вопрос, что же Вы? - Я… право, не задумывался… - Ну так подойдите к зеркалу и узнайте. Проблемы-то, пфф. Посмотрели? - Да… - И? - Он какой-то неопределённый. Тёмный. Карий, в общем. А у Вас? – стараясь поскорее спихнуть с себя странную ношу. - О, это долгая история. Я же не Вы. - То есть!? - Не такой скромный. - Н-ну… - Случалось ли Вам видеть изумрудную листву в бликах заходящего солнца? Или дымчатый песок Паданской равнины после дождя? - Я как-то… не доводилось… - уныло, - Так Ваши глаза серо-зелёные? - Да нет же, - с досадой, почти обиженно, - Я, наоборот, хотел объяснить, что цвет моих глаз не связан ни с листьями, ни с песком. - Бессмыслица какая-то! – самая адекватная реакция на происходящее теперь не казалась невежливой. Озадаченность и бессилие разожгли злость. - Верно. Здесь, знаете ли, скучно. Развлекаюсь, как только могу. Интриги, планы, немного любви. Всякие крысы, считающие себя самыми умными и никак не желающие признавать мой ум. Ничего интересного, мелочи жизни. Он хотел что-то сказать, но с пересохших губ сорвался лишь бессвязный шёпот. - Что-что? – немедленно и живо отозвались на том конце, - Помехи, видимо. - Вы… - Дела, однако. Мои скучные дела зовут. Не меняй номер, ты мне понравился, Тсу-кун.
**
Телефон молчал шесть дней. Он зазвонил в ночь на седьмой, и вызов был принят в одно мгновение: - Алло! Алло! Боже мой, говори, прошу тебя! Мукуро!? Алло! Говорите же! Ужас проникал сквозь полуприкрытое окно с утонувшей в темноте улицы, растёкся неосторожно пролитыми чернилами по углам. Пару секунд Тсуна слушал лишь молчание, а потом на том конце провода тихонько заскулили. Бездумно глядя в пространство перед собой, он едва слышно зовёт дрогнувшим голосом: - Мукуро?.. Щелчок. Гудки – те самые, мучительно длинные, что выныривают из топи невидимых телефонных линий и пропадают вновь. Далеко-далеко, за много километров отсюда кто-то сбросил вызов.
36/104. Спаннер/Шоичи NH! (3 тур) номер два. не бечено, автор с матчастью на "вы", много личного фанона. 741 слово читать дальшеЗима наступила незаметно, да и то только по календарю. Усердно недосыпавший и сбивавший пальцы о клавиатуру Ирие мог бы вовсе не знать об этом, если бы не письмо от семьи. Его звали домой, погостить и встретить наступающий год, писали, что страшно соскучились… Шоичи недоверчиво покачал головой. Что такое «соскучиться», он прекрасно знал. Особенно в исполнении мамы и сестры – даже музыку спокойно не послушать, вечно куда-нибудь отправляют или, что ещё хуже,. тащат с собой в ужасающе многолюдные и шумные места. Да и друзей у него в Намимори не осталось попросту потому, что в маленьком городке таковых изначально не было. Стандартная судьба изгоя-ботаника. Впрочем… Будет с кем поговорить! Шоичи запустил скайп.
При одном упоминании Японии в обычно глядевших в никуда прозрачных светлых глазах Спаннера вспыхивали искорки неподдельного интереса. А уж если приехал, да ещё не на очередное соревнование гениев технической мысли… Пришлось держать друга за руку, чтобы не споткнулся ненароком, смотря по сторонам и засыпая Шоичи вопросами. А ещё за руку держаться было теплее, чем надевать перчатку. Ирие недоумевал, чего такого любопытного может быть в тихом малолюдном городишке, и какого чёрта зима нынче настолько морозная. А снег неутомимо валил с белого-белого неба и мгновенно таял на раскрасневшихся спаннеровских щеках. И на непослушной апельсиновой шевелюре – тоже таял, и капельки задорно блестели. По крайней мере, Спаннер так утверждал с лёгкой улыбкой. «Будет очень забавно, если мама опять раскричится, что я не надел шапку»,- улыбался Шоичи в ответ и крепче сжимал пальцы. Страшно.
А дома было на удивление старательно прибрано, даже с кухни пахло чем-то вкусным. Это удивило – Ирие с раннего детства обычно приходилось в том числе готовить и делать уборку, пока мама и сестра где-нибудь пропадали. И мама вышла встречать; сестра, как оказалось, официально ушла на свидание. Засуетилась вокруг гостя, заахала: ой, из Америки, друг Шоичи, так интересно, приятно познакомиться; интересуетесь традиционной японской культурой, замечательно, это ведь такая редкость среди иностранцев… А на сына, как и предполагалось, напустилась с полузабытой беззлобной руганью. Шапку, конечно, сама вытащила из кармана куртки и положила на видное место. А уж когда увидела полный пакет апельсинов, который Спаннер поставил на пол, вовсе за голову схватилась: у мальчика же аллергия сильная, даже запах не переносит. - Мама, у меня больше нет аллергии. Успокойся, пожалуйста,- поморщившись, пресёк причитания Шоичи и виновато покосился на друга, пожал плечами. Спаннер понимающе кивнул. - Я в твоей комнате котацу приготовила, а то там просквозило страшно, ох прости, не уследила за окном-то... Отнесу еду туда, как всё будет готово. Ладно, мальчики? - и колобком покатилась на кухню. - Хорошо…- устало бросил вдогонку сын, подхватил с пола пакет. – Пойдём ко мне, Спаннер. В чужом доме, в незнакомой комнате нужно было включить старую лампу, жёлтую, мигавшую с отвычки; и тогда отступала тяжесть, духота, уходил страх. На медленно зараставшее ледяными завитками окно то и дело налипали любопытные снежинки, как будто им было мало погибших от человеческого тепла собратьев. Они-то не боялись. В прихожей затрезвонил телефон, щёлкнула снятая трубка, голос матери затараторил что-то жизнерадостное и малосодержательное. Шоичи покачал головой. - Это надолго… - Так и хорошо! – выудил апельсинов сколько уместилось в руку товарищ. - Я не голоден. А вот поддерживать рыжесть тебе необходимо, тем более что теперь - безопасно. На низком столике как нельзя кстати стояла, видимо, забытая пластмассовая посудина. Спаннер аккуратно выложил апельсины в неё и пододвинул к нуждающемуся в сохранении рыжести. - С..спасибо, Спаннер, - Ирие покраснел и принялся ковырять кожуру ногтем. Правда, его тут же остановили и вручили складной ножик – предусмотрительность друга-механика впечатляла в любой ситуации. Шоичи в долгу не остался и решительно располовинил фрукт.
Мама так и не зашла, хотя явно покончила с готовкой до того, как ушла по очередным своим важным делам; наверняка просто к одной из подруг, попить чаю и посплетничать. Что ж, по дороге домой Спаннер умоляющим взглядом загнал сердобольного Ирие в чайную лавочку. Вскипятить воды и опробовать покупку было делом несложным… Есть, видимо, среди множества сортов чаи, которые действуют чуть наркотически. Шоичи подозревал, что они приобрели именно такой, потому что тянуло смеяться, припоминая случаи из студенческой жизни, с турниров… даже из школы, странное дело, и было только весело. А ещё апельсины не кончались. Смеялся тихо и самый близкий человек, и светлый завиток над его виском колыхался от смеха, и лампа светила тепло, и ноги наконец отогрелись. Шоичи отщипнул от очередного апельсина дольку. - Как здорово, что я могу есть их, пока не лопну… И что ты тоже их любишь, - и поднёс к губам любителя рыжести. Спаннер осторожно прихватил дольку губами, потянул на себя. Задумчиво пожевал. - А знаешь, так они ещё вкуснее…
555- Что ты делаешь? – осторожно спросил Шоичи, замерев на пороге. Коснулся внимательным взглядом Спаннера, раскинувшегося на полу. Поискал более-менее свободную поверхность - бросить тяжёлый белый плащ, но мини-Моска опередила, притащив подозрительный жестяной поднос. - Спаннер? - Иди сюда, хочу послушать твоё мнение, - не меняя позы, позвал тот. Шоичи удивлённо улыбнулся, встал рядом, так, чтобы на лицо друга не упала тень. Дальнейших инструкций не последовало, поэтому, потоптавшись немного в нерешительности, присел. - Ложись. Это оптимальная позиция для наблюдений за ними. Шоичи озадаченно склонил голову, затем запоздало посмотрел наверх. Там, совершенно бесшумно, по не поддающейся идентификации траектории кружил не знакомый ни по одному чертежу механизм. Заинтригованный, Ирие последовал совету. - За «ними»? Я вижу только одного. - Присмотрись, - и пояснил: - Когда под лампами пролетают. И правда, свет ложился неоднородно. - Что это такое? – Шоичи изо всех сил старался, чтобы прозвучало равнодушно, но сам чувствовал, как дыхание сбивается от азарта. - Нравится? Третий круг программы экспериментальных моделей. Обрати внимание на скорость и способность к маневрированию, пожалуйста, - меланхолично заметил Спаннер. Шоичи пренебрежительно пожал плечами, приподнялся на локтях: - Глупость какая. Ты на это потратил предыдущие два этапа? Я тебя не узнаю. Тот лениво приоткрыл глаза – в них невозможно было что-либо прочитать. Вдруг весь как-то подобрался, резко сел и, поймав Шоичи за руку, дёрнул на себя. В первый момент Ирие ощутил неприятную тревогу: до драк у них со Спаннером дело не доходило никогда. Потом уже до сознания донёсся посторонний, не вяжущийся с намеченной схемой-догадкой грохот. Вскинул голову, испуганно оглядываясь по сторонам. - Похоже, им не по душе пришёлся твой комментарий, - проговорил Спаннер. В том самом месте, где пару секунд назад лежал Ирие, трепыхалось теперь что-то механическое, блестящее хромированными деталями, живое – распавшись, из последних сил пыталось отползти по углам, волоча за собой разбитые схемы. На Шоичи эта картина произвела самое тягостное впечатление – дрогнуло внутри от жалости. На задворках скреблась мысль, что поза, в которой они со Спаннером оказались, несколько провокационная, что надо бы слезть с него. Но никак не получалось заставить себя сдвинуться. - Эй, - тихо позвал Спаннер. Ирие медленно перевёл взгляд, ни в силах оторвать его от сломанного… создания, - Ты чего? – с явным удивлением. - Ничего… - и правда, что с ним такое? Подумаешь, экспериментальный образец не ответил норме, - Ты… ты уже можешь меня отпустить, - чувствуя, как жар заливает щёки, отозвался Шоичи. Спаннер только хмыкнул задумчиво, улыбнулся вдруг весело, смешливо. Притянул поближе, внимательно и прямо всматриваясь в испуганно распахнутые зелёные глаза напротив. И в самые губы сказал: - Это уже третий раз. Ирие растерялся, сердце потерянно трепыхнулось, чуть замедлив ход, и тут же вновь забилось скачками. - Пусти. - Не понимаю. Десять с копейками минут в воздухе – всё. Предел. Он на повреждённый механизм даже не смотрел, и это было совсем странно: гораздо логичнее первым делом исследовать детали. - Я… разберусь, - шепнул чуть слышно. - Да уж ты разберёшься, - беззлобно поддразнил Спаннер и выпустил Шоичи из неожиданно сильной хватки, - Ты как будто реветь собрался. Не волнуйся, соберу ещё раз. Ирие вспыхнул – на этот раз от досады. Резко, так, что на несколько мгновений закружилась голова, поднялся. - Я оставил тебе диск на столе. Закончишь развлекаться – ознакомься, - сухо бросил он, - Если моё мнение по-прежнему нужно, пришли данные по контрольному объекту. Поправил очки, забрал плащ и, не желая задерживаться дольше, вышел в коридор. И не видел взгляда, которым Спаннер проводил его.
читать дальшеКаждый год, по традиции, Рождество и Новый год Шоичи встречал вместе с Бьякураном. Правда, последние года три праздник в этой компании потерял для Шоичи всю радость – вместе с тем, как уютные посиделки вдвоём превратились в официальное сборище людей, с которыми Бьякурану требовалось наладить контакты, а, скорее, с тех пор, как окончательно исчез тот милый сердцу безалаберный студент, разглагольствующий о свободе и судьбе. Рождество Ирие кое-как пережил, осталось пережить Новый год – Бьякуран обычно закатывал особо бурную вечеринку, и можно было лететь из Италии в Японию, к оставленному на базе Мелоне Спаннеру. Честно признаться, Шоичи уже не мог дождаться этого момента. Кстати, о Спаннере… Шоичи понял, что оставил на базе одну из флешек, и запустил скайп – попросить механика переслать нужные файлы. Звонок для удобства сразу переадресовывался на переговорник Спаннера – чтобы тот всегда мог ответить. Трубку подняли на том конце не сразу. -Моси-моси, Спаннер слушает, - раздалось из наушников. Голос был тихий и явно не такой, как обычно. -Привет, Спана! Я это… флешку забыл… - Ирие хотел было добавить «опять», но передумал, - Перешлёшь с моего компа, там несколько схем. -Хорошо, Шоичи… - голос звучал как-то глухо и устало. Ирие взглянул на индекатор скорости сети – вроде, всё в порядке… -Эй, Спана, что у тебя с голосом? -Простыл где-то… Воспитывался Шоичи в среде мамы и старшей сестры. То есть любой чих младшего братика вызывал целый рой мер по охране слабого здоровья. На себя Шоичи, вырвавшись из цепких лап материнской заботы, мягко говоря, забил, но вот в подобной ситуации вдолбленные родственниками устои всё же всплыли в его забитом схемами сознании. -Ты лечишься? – обеспокоено уточнил Ирие. -Не обращай внимания. Само пройдёт. Так что тебе переслать? Шоичи колебался недолго. Ему и так уже до чёртиков надоела Италия… -Ээээ… ничего не надо. Знаешь… я, наверно, завтра приеду. -И мы будем встречать Новый Год вместе? – Даже через столько километров Шоичи почувствовал, что Спаннер улыбается. -Да. -Настоящий, с котацу и мандаринами, как в Японии?! – ох уж этот отаку всего японского… -Да… -Я буду тебя ждать. На сборы – час с небольшим, час до аэропорта… Двенадцать часов на обычном самолёте, или восемь – на специальном самолете Мильфиорре, бОльшую часть из которых Ирие проспал… Значок капитана всё же имел свои преимущества – едва его нога коснулась покрытия в аэропорту Намимори, как тут же Шоичи забрал автомобиль с личным водителем. Все липовые документы уже были оформлены заранее. Не смотря на некоторое беспокойство, сейчас Шоичи чувствовал себя намного спокойнее, чем в Италии, даже дышалось легче. Здесь было несколько прохладнее, и из тёплого салона выходить не хотелось до самой базы. Тем не менее, на одной из улиц Ирие попросил: -Э… простите, вы не могли бы остановить здесь? Выскочив из машины, Шоичи зябко повёл плечами и направился к ближайшему мини-маркету, которых понатыкано по Намимори достаточно. Вернулся он минут через пятнадцать, с большим бумажным пакетом в руках, в котором уютно устроились кулёк мандаринов и кой-какие лекарства, которыми в детстве пичкали болезненного Шоичи. К Спаннеру в комнату Шоичи зашёл даже не раздеваясь, разве что куртку стянул, так и оставшись в непривычной для себя рубашке и джемпере. Спаннер же щеголял в своей неизменной робе. Посреди комнаты стоял котацу, на стенах появились свитки с гравюрами новогоднего содержания. Впрочем, Шоичи было не до свитков – Спаннер выглядел явно хуже обычно, с неестественно-бледным лицом, больше обычного ссутулившийся, с несколько потерянным взглядом. -Спана? Привет… как себя чувствуешь? -Нормально… На базе было прохладно – слишком уж холодная зима, в тёплом Намимори к такому холоду обогревательные установки подготовлены не были. А Спаннер в обычной робе… Сердце предательски защемило. Шоичи поставил бумажный пакет на котацу, подошёл к Спаннеру, прикрыл глаза, прислонился лбом ко лбу. Горячий. Даже огненный! Шоичи взволнованно распахнул глаза – только чтобы встретиться с удивлённым взглядом Спаннера. Ирие понял, что их лица находятся неприлично близко. Отскочив от механика, он попытался сделать вид, что совсем не зарделся. -Эй, Спана, у тебя есть что-нибудь… тёплое? Подожди… Ирие почти что бегом бросился к себе в комнату, принявшись перерывать шкаф с вещами. Он точно помнил, что где-то далеко запихивал старое зимнее кимоно – Спаннер точно не сможет устоять перед такой явно прилагающейся к котацу вещью. Там же он нашёл слегка помятую аптечку, выудил из неё электронный градусник. Так-то лучше… Комната после почти что археологических раскопок представляла грустное зрелище, впрочем, ей было не привыкать. -Держи, - едва вернувшись, Шоичи протянул кимоно другу, - Оно слегка потрёпано, но… Ирие осёкся. С измождённого лица на кимоно смотрели полные первозданного восторга глаза. Шоичи только вздохнул – этого человека переделать невозможно. Да и нужно ли? Воспользовавшись тем, что Спаннер, закутавшись в кимоно и забравшись под котацу, находится в счастливой прострации, Ирие отдал ему градусник. Быстро навёл чая для себя, и растворил пакетик средства от простуды – для Спаннера. Через минуту раздался тонкий писк градусника – и Шоичи только присвистнул: -Спана, у тебя же 38,4! Механик поплотнее закутался в кимоно, пожал плечами. Видок у него был, прямо скажем, неважный. -Эй, может, тебе лучше прилечь? Спаннер встрепенулся. -Нет, я давно хотел встретить Новый год вместе с тобой. Смотри, уже десять… Шоичи попытался возразить, но механик просто накрыл его ладонь сверху своей. Рука у Спаннера оказалась, как ни странно, холодной – кажется, его знобило. У Шоичи даже дыхание перехватило от этого жеста, на несколько секунд он просто замер, не шевелясь… А затем сжал ладонь Спаннера между своими руками, пытаясь согреть. Через пару минут спохватился: -Я мандаринов принёс…будешь? Ирие неловко отпустил руку механика, высыпал мандарины в стоящую на столе чашку, принялся чистить. Спаннер казался таким несуразным в этом толстом кимоно, таким измученным запущенной простудой, что Шоичи, вместо того, чтобы протянуть мандарин механику, отделил от него дольку и поднёс к Спаннеру. Тот аккуратно прихватил дольку губами, чуть задев пальцы Ирие. Шоичи засмеялся и отломил следующую… Когда мандарин закончился, и осталась последняя долька, Спаннер ловко перехватил руку Шоичи, мягко поцеловал кончики пальцев. Затем развернул руку, бережно коснулся губами ладони. -Спа…на… -Спасибо, что приехал… С Новым Годом… Спаннер так и уснул под котацу, практически сразу же, забылся спокойным сном, хотя температура, кажется, не спала. Шоичи осторожно подложил ему под голову подушку, провёл рукой по волосам: -С Новым Годом, Спана… Надеюсь, следующий год мы тоже встретим вместе…
читать дальшеПыль, пепел, копоть и кровь. Много крови и много пыли. Такеши захлебывается ею, нечаянно глотает и сплевывает, раздраженно кривясь. Мерзко. И отвратительно страшно от того, что кроме шороха оседающего пепла и скрипа не до конца провалившихся балок ничего вокруг не слышно. Он пытается позвать, но пыль продолжает залетать в горло, не давая произнести не звука. - Эй, придурок! Голос Хаято глухой и хрипящий. Неожиданный. Ему, похоже, тоже тяжело дышать и говорить. Такеши почти вздрагивает, усилием воли заставляя тело не реагировать. Любое движение может стоить ему жизни. - Такеши, блин, скажи мне что-нибудь, - а теперь в голосе даже беспокойство. Несмотря на ситуацию, Ямамото чувствует приятное тепло где-то в области сердца. Волнуется, значит. Он медленно, осторожно, приоткрывает глаза и оглядывается. Воздух еще не чист, и долго таким не будет, но видеть уже можно. Гокудера лежит почти рядом, на расстоянии вытянутой руки. Его завалило еще больше, чем Такеши, и, похоже, хорошо приложило по голове - с виска стекает тонкая струйка крови. Гокудера почти улыбается, когда ловит на себе рассеянный взгляд Такеши, и скребет пальцами по земле. - Живой. У Ямамото отлегает от сердца, и он, почти рефлекторно, протягивает Гокудере руку. Такеши даже не думает о том, что и сам сейчас в далеко не лучшем положении. И спасатель из него получится отвратительный. - Хаято, руку, - Ямамото тянется изо всех сил, жмурится и шипит сквозь зубы. У него, кажется, сломано ребро, но это плевать. Сейчас надо вытащить Гокудеру, тому явно хуже. Хаято смотрит на Такеши мутными глазами и еле-еле шевелит пальцами. Ему тяжело и больно, а тело как будто ватное. Сознание вообще чудом еще не попрощалось с Ураганом, великодушно позволяя видеть и слышать происходящее вокруг. - Руку, черт подери! - Зачем? - вопрос глупый и ненужный. Гокудера прекрасно знает и зачем, и почему. Но именно сейчас ему хочется услышать. Ямамото даже не удивляется. Гокудера всегда непредсказуем, и это вполне в его духе - научиться задавать глупые вопросы. Только и Ямамото на связные ответы сейчас не очень-то способен. - Идиот. Удивительно, но ругательство звучит из уст всегда доброго и улыбчивого мечника. Ямамото плюет на боль в ребрах, на сбитые локти и на кровь. На все плюет. Он хрипит, но лезет. Тянется вперед осторожно, вслушиваясь в скрипы и хруст поломанного железа. У Гокудеры расширяются глаза. - Придурок, ты что делаешь? Ты же, да ты! - связной речи почти не получается. Гокудера ошалело смотрит, как Такеши медленно вытаскивает из-под завала собственное тело. В последний момент балки рушатся, и левую ногу Такеши отдергивает буквально чудом. Иначе быть здесь еще одному перелому. Ямамото несколько секунд разминает мышцы, а затем также медленно и осторожно подползает к Гокудере. У Дождя в глазах тоже дымка, и цвета они уже почти болотного. - Не вздумай, - хрипит Хаято. Он видит и чувствует - каждое движение дается Такеши с трудом. Вообще чудо, что он выбрался. - Я тебя вытащу, - упорство и глупость. Неуемная и неуместная. - Скоро подмога. Мы же вызывали. Десятый... не оставит, - Гокудера выплевывает отрывистые фразы вместе с кровью. Такеши бережно, почти нежно, стирает красные разводы с губ Урагана пальцами и подчиняется. Он садится рядом на колени, запуская одну руку в волосы Хаято и другой сжимая его ладонь. Ямамото уже почти улавливает острым слухом шум вертолетных винтов.
читать дальшеЯмамото спускается с трапа и вдыхает мокрый воздух: - Я дома… - неделя в Италии совсем измотала его, сколько бы он не ездил туда, а к погоде все никак не мог привыкнуть. Дождь льет как из ведра – но Такеши только рад этому, все же родная стихия. Наслаждаясь погодой, он ищет знакомое лицо. - Ямамото-кун, наконец, ты вернулся, - привычный голос Тсуны отвлекает его от поиска. - А, Тсуна! Да, я дома, - так и не найдя знакомую фигуру, взгляд Такеши немного тускнеет. «Не пришел… в прочем как обычно. Наверное, ждет дома» Такеши садится в машину и едет в ту самую квартиру. По дороге рассказывает веселые истории Тсуне и все также улыбается. Наконец, доехав до дома, Ямамото прощается с Тсуной. После того, как машину двинулась с места, Такеши направился в сторону квартиры – их квартиры. Знаете, когда действительно ощущаешь это чувство – счастье… это, когда поднимаешься по лестнице, приближаясь к любимому человеку. Поднимаешь медленно, растягивая удовольствие. Внутри что-то приятно щекочет, а улыбка сама появляется на лице. И ты даже не замечаешь, какая стоит на улице погода, забываешь про раны, полученные в недавнем бою. Ничего не важно, только бы дойти и увидеть его там. Открывая дверь своим ключом, Такеши придерживает сумку, рана начинает немного ныть, но он не обращает на это внимание. Дверь открывается, и привычный запах табака бьет в нос. От этого улыбка на лице заметна еще больше. Тишина охватывает мечника, он кладет сумку на диван, снимая пиджак, и отправляется с соседнюю комнату. Женский голос давит на уши, внутри что-то кольнуло. Такеши открывает дверь и перед ним открывается не очень приятная картина… Гокудера сидит с девушкой, вообще не понятно какой (Такеши видит её впервые). Руки… их руки… они держат друг друга за руку? Рассудок понемногу затуманивается. И дым от сигарет дурманит еще больше. Такеши сжимает ручку двери еще сильнее, стараясь не поддаться эмоциям. Улыбается и говорит: - Гокудера-кун, мог предупредить, я бы… - больше сил не хватает, и Такеши закрывает дверь и уходит прочь. - Ямамото! – выкрикивает Хаято, вот только дверь уже закрылась… Такеши быстро выходит из квартиры, забывая о том, что на улице ужасный ливень и, скорее всего, он точно простынет, и даже не задумывается о том, куда сейчас бежать… Просто бежит вниз прочь… от этой квартиры, прочь от запаха сигарет, прочь от него… Слышатся чьи-то неуклюжие шаги за спиной, и Такеши догадывается, чьи они. Ускоряя темп, мечник сбегает вниз по лестнице, но шаги не прекращаются. Рана начинает ныть еще больше, и Такеши решает остановиться. - Гокудера-кун, ты зачем за мной идешь, девушка ведь волноваться будет, - вроде старается сказать обычным голосом, но рана и боль выдают тревогу. - Ты точно бейсбольный придурок! – фыркает Хаято. - Ну, извини, - извиняется, сам не понимая за что, то ли за то, что побеспокоил, то ли за то, что придурок… - Её Рин зовут, - хоть Такеши и не видит Гокудеру, но все же от этого не легче. Его голос сводит с ума. - Она дочь друга семьи, который скончался на днях. Я пытался ей помочь... - удивление пронзает Ямамото острым лезвием. - Я скучал - растворяется где-то в тишине, но доходит до слуха Такеши. Хаято уверенно берет руку Ямамото и кладет подбородок на его плечо. Чужое тело обжигает Такеши, согревая и успокаивая. Дождь капает на них, но они не мерзнут – им тепло рядом…
читать дальшеИногда Занзас действительно похож на какого-нибудь хищника. На ту же Бестер, к примеру. Ведь абсолютно так же ждёт свою жертву в засаде, и очень по-звериному сверкают в темноте красные глаза. И гнев в них тоже – едва ли человеческий. Занзас терпеливо ждёт свою добычу. Руки непроизвольно как-то сжимаются в кулаки и начинают время от времени полыхать Пламенем Гнева, но Занзас старается сдерживаться. Да, он сейчас ужасно зол, и если не будет сдерживаться, то обязательно убьёт незадачливую Акулу, а этого пока допускать нельзя… Перед глазами, словно издеваясь, раз за разом встаёт картина, которую он увидел сегодня. А именно – Скуало на кухне, готовящий ему, Боссу, ужин, и долбаный Каваллоне, приехавший «навестить старого друга». И руки в татуировках на талии мечника. И тихий шёпот на ухо. И… и дальше Занзас не выдержал. Почему он не подошёл сразу и не проучил придурочный мусор, который посмел так нагло клеиться к ЕГО патлатому мусору – оставалось загадкой даже для самого Занзаса. И вот теперь он просто поджидал возвращения своего мечника, мучаясь от непонятного клокочущего чувства… Занзас склонялся, что это просто его уязвлённое чувство собственничества, но какая-то незначительная, пакостная часть его сознания всё упорно твердила, что это чувство называется по-другому. Простая и банальная ревность. Дверь, наконец, открывается, и в кабинет Босса входит Скуало. Занзас узнаёт его шаги даже в темноте. И Скуало, кажется, тоже превосходно отточил свои инстинкты – замирает на середине шага, тревожно вглядывается в темноту. Чувствует же, что сейчас будет что-то нехорошее. - Босс? Занзас только утробно рычит в ответ. Срывается с места, молниеносно оказывается рядом с мечником и хватает того за воротник плаща. С секунду борется с желанием разорвать белобрысого поганца на мелкие кусочки, но быстро берёт себя в руки и принимает свой обычный, надменно-равнодушный вид. Только в глазах продолжает полыхать еле сдерживаемый гнев. Грубо швыряет Скуало на пол, от души прикладывает его головой об мраморный пол, в порыве ярости рвёт одежду. - Какого чёрта… - голос у мечника усталый, почти безразличный, и он упорно отводит взгляд. Занзасу это не нравится. Плевать ему, что этот мусор устал. Занзас хочет уничтожить болезненное чувство в груди, хочет выжечь сегодняшнее воспоминание из своей головы, а лучше – из головы Скуало. - Это я тебя должен спросить, какого чёрта! – Босс снова зло рычит. – Какого чёрта ты тискался сегодня с этим придурком, мусор! В ответ – тишина. И удивлённый взгляд мечника. Занзас не любит такого рода ответа на нериторические вопросы. Он ещё раз бьёт Скуало головой об пол, на этот раз сильнее. - Врааааааай, Босс! – почему этот мусор вдруг так довольно ухмыляется?! – Так ты что, ревнуешь меня? Пристально смотрит в глаза. Совсем без страха, чтоб ему. - Серьёзно – ревнуешь? Врааай, да он сам приставал ко мне! Не нужен мне этот Каваллоне! Мягко отцепляет руки Босса от своего воротника – да как только посмел?! – и с ухмылкой нацеливает меч… на самого себя. От неожиданности Занзас даже перестаёт рычать, но не слезает с мечника и лишь хватает того за волосы. - Ты чего это удумал, мусор? – он, конечно, ужасно зол на него, но это ещё не значит, что он позволит ему вредить самому себе… Скуало только шире ухмыляется и делает несколько резких движений кончиком меча. На груди, под разорванным плащом, сразу же начинают алеть царапины. В форме двух букв «X». - Видишь, чёртов Босс? Я же только твой. Твой, бля, пора уже это понять! И продолжает ухмыляться, смотря в глаза. Делает вид, что и не больно совсем. Занзас в ступоре смотрит на кровавые инициалы, вырезанные на белой акульей груди, и думает с каким-то удовлетворением, что от этого наверняка останутся шрамы. Он мгновенно успокаивается, и даже в какой-то мере стыдится своей глупой ревности – стыдится ровно долю секунды, а потом приходит привычная мысль о том, что он Босс, а значит, чёрта с два он должен чего-то там стыдиться. Тоже ухмыляется в ответ, склоняется к мечнику ближе. Задумчиво слизывает алые капли, тревожит свежие раны языком. Знает, что Скуало больно. Но мечник молчит, даже не морщится. И в награду Занзас целует его уже в губы – грубо, властно, чтобы тот ещё раз убедился, кому принадлежит. Скуало не против. По крайней мере, думает тем временем Скуало, Босс больше не будет ревновать.
читать дальшеЭто старое, заброшенное здание; в воздухе слышится запах гнилья вперемешку с ароматом озона, приятно щекочущем ноздри, и сразу чувствуется – этот омут и черти обходят стороной. Скрипят половицы под лакированными ботинками Верде, Скалл с непривычной легкостью опускается на ступеньки. За углом тенью скользит Вайпер, западный ветер вперемешку с пылью, летящей в глаза, колышет темный капюшон. Неприятное чувство крадется по позвоночнику у парня с пухлыми губами, которые он тут же растягивает в безразличной ухмылке, тонкими пальцами надвигает ткань сильнее на глаза. Колонелло поправляет бинты на руках, теребит легкую ткань, притягивает руку ко рту, цепляется зубами, пытаясь завязать два конца в узел. Реборн крутит в ладони винтовку, черные глаза скрыты за тенью шляпы. Фонг в очередной раз глубоко вдыхает - то ли нервничает, то ли это уже вошло в его привычки. - Хорошо, что Лал согласились заменить, - вслух брякает Колонелло, наконец оставив бинты в покое. - Самому-то не жалко? – тихо интересуется Фонг, глядя на его переносицу. Здесь никто не смотрит прямо в глаза – слишком многое, или слишком малое можно там прочитать. Это своеобразное табу для будущих Аркобалено – лишь проницательный взгляд Люче может разглядывать их души; и это даже приятно – такое Небо внушает доверие. - Жалко – у пчелы в заднице, - скалится Верде, пиная ботинком почти развалившиеся деревянные ворота в гараж. - А невесты нынче – это так дорого, - шелестит Вайпер, прислоняясь к ветхой стене. - Идиоты, - хмыкает Реборн. Колонелло лишь успокаивающе улыбается – уж он-то знает, что поступил правильно. - Мне не нравится это место, - с истерическими нотками тянет Скалл, глядя в ночное, беззвездное небо. - Твое мнение никому не интересно. Верде громко смеется, а Реборн думает, что да, не прогадали с элементом - воздух от такого странного, ломающегося смеха чуть ли не сверкает, лопается искрами около кожи. Фонг жмурится и прячет пальцы в рукавах – холодно. Вайпер закусывает губу. - Для нас ведь уже все кончено? - Смотря что для тебя начинается, - говорит Люче, подходя ближе, присаживаясь на деревянный ящик не боясь запачкать белые одеяния. Голос у неё уставший, словно надломленный или треснутый, а в глазах – печаль. Но при одном взгляде на Хранителей, в нем появляются подбадривающие и веселые интонации. - А чего это вы, ребята, раскисли? - Смотря что ты имеешь под сломо «Раскисли», дорогое Небо, - язвительно произносит Верде, и тут же упирается взглядом в дуло. Пахнет порохом. - Следите за собой, доктор, - спокойно говорит Реборн, убирая винтовку, - Люче. Тебе не кажется, что они уже должны появиться? Ненавижу, когда опаздывают. - А кто любит, - тихо посмеивается Колонелло. - Знаю, - кивает женщина, вставая, и одергивая подол платья, - Будет лучше, если мы пойдем им навстречу. - Я ничего не делаю бесплатно, - флегматично замечает Вайпер, вышагивая вперед. Фонг поводит плечом, думая о стране Восходящего Солнца и своих учениках, и легонько подталкивает паренька – навстречу… Да непонятно чему навстречу. Славе? Силе? Великому Будущему? Горько. Горько и Колонелло, который вспоминает смущенную улыбку своего капитана. Горько и Люче, которая только что оставила новорожденную дочь дома – с няней и отцом, лишь поцеловав девочку в лоб; и не сказала – ни слова. Горько и Вайпер, которому кажется, что эта крутая, извилистая дорога вовсе не вымощена золотыми монетами и бумажными купюрами – на тонких пальцах уже готова вспыхнуть паутина иллюзий, с помощью которой он увильнет от этого… Но пока нужно ждать. У Реборна холодеют руки от мысли, что вряд ли он сможет держать подобное оружие в дальнейшем, черные глаза темнеют ещё больше. Верде лишь усмехается. Ему все равно. Он готов. А если эксперимент провалится – он восстанет из мертвых, подняв с собой всех, кто ему нужен, и создаст такое оружие, которое и не снилось миру. А у Скалла дрожат коленки. Совсем немного. Совсем чуть-чуть. - Похоже, я буду единственной девушкой среди неотесанных мужчин, - вздыхает Люче, но на её губах все равно играет легкая улыбка. - А мы Вайпер попросим сделать реверанс! Кажется, даже они не догадываются, какого он пола… - хмыкает Колонелло, глядя на алую точку, разделяющую горизонт на пополам. Что же это? - Я ничего не делаю даром, - сообщает паренек ещё раз.
Когда из-за туч выходит новая луна, уже не только фонари освещают людей в черных костюмах, идущих навстречу им. Но они выдержат, как-то уныло думает Скалл, глядя на блестящие дорогим пластиком очки. Пластиком – чтобы не разбились. Обязательно выдержат.
AU, 869День сегодня морозный, с ветром и картинными хлопьями снега. Никому не хочется вылезать из тёплого здания, поэтому сотрудники косятся с неодобрением на внезапно завопивший телефон горячей линии. - Слушаю, - недовольно бросила М.М., стараясь одновременно придержать большую раритетную трубку и накрасить ногти, - Вы позвонили в службу спасения. Расскажите о сути проблемы и продиктуйте адрес, - шеф сегодня преподнёс ей коробочку дорогих конфет, таинственно улыбаясь и сверкая разноцветными глазами, а потому у М.М. настроение было замечательным, - Так, ребята, - крутанулась на офисном стуле, чуть не уронив флакончик с лаком, - У нас вызов. Кот у девчонки на дерево забрался, а слезть, дурак, не может, - весело рассмеялась, осторожно смахнув с хорошенького личика прядь волос. - Скорее, не хочет, - негромко отозвался Чикуса. Он грелся после недавней поездки – пил плохо растворившийся кофе и кутался в свитер. М.М. мигом обозлилась: как многие представительницы женского пола, она совершенно не переносила вид мирно сидящего на диване парня, который, к тому же, в этот самый момент потянулся за пультом от телевизора. - Ну, знаешь ли! Вот координаты, немедленно выезжай! Хватит валяться! Чикуса только плечами пожал – горло болело нещадно, и лишний раз подавать голос не хотелось. Впрочем, он вообще был немногословным. Встал, застегнул молнию на куртке. Забрал у торжествующей и довольной М.М. клочок бумаги с адресом. Никогда не любил кошаков.
**
- Я так рада, - тихо говорила ему девочка получасом позднее, - Кен забрался туда, а слезть не получается… - взглянула на него единственным красивым глазом, подозрительно блестящим. Что делать с плачущими женщинами, Чикуса не имел ни малейшего представления, поэтому предпочёл не заметить срывающийся голосок. Вздохнул, осмотрев поле предполагаемой деятельности – с дерева кот давно перебрался на крышу и сидел там, независимо вскинув голову. Пришлось лезть в глубь фургончика за лестницей. Кое-как выволокли – Фран помог. Но категорично заявил: - Я высоты боюсь, - и вернулся в машину. Чикусе высота не была помехой – взобрался с лёгкостью. Теперь лишь следовало подружиться с котом и убедить его спуститься. Взглянул на недовольного зверька – тот скрестил руки на груди и злобно следил за каждым движением. Когда-то, в детстве, у Чикусы была черепаха. Черепаха – не кот, но вроде бы она не возражала, когда её гладили по миниатюрной головке. Осторожно протянул руку. Ладонь сразу же подверглась тщательному изучению и обнюхиванию. - Тебя хозяйка ждёт, - заметил Чикуса ровно, - Может, спустишься? Кот негодующе пожаловался: - Эта девица меня на диету вздумала посадить! Ну, знаешь, «Китикэт» и всё такое прочее. Лучше бы готовить научилась, неумеха! Раньше хоть сосиски с колбасой были, а теперь вообще… - подобрался поближе: как любому уважающему себя коту, Кену было свойственно крайнее любопытство, - А ты типа меня спасать притащился? Чикуса неожиданно слабо улыбнулся: - Вроде того. - А чего у тебя на лице за штука? Будто бы штрих-код какой, - поинтересовался Кен, мерцая глазами с вертикальным зрачком. - Секрет, - просто отозвался Чикуса и сделал попытку взять кота за руку: он начал замерзать, стоять на лестнице было делом не слишком приятным. Но движение придержал – оно получилось заведомо медленным, от такого легко увернуться. Чтобы кот не подумал, будто его собираются перехитрить. Всё честно. Кен насторожился: - Не пойду никуда, сказал же. Никаких тебе котлеток, никакого мяса, одни только жуть какие полезные подушечки «Вискас». Сча-аз, - вышло даже слегка обиженно и возмущённо, но это, скорее, потому, что котик чувствовал обиду: как так – секрет? - Поговорим с твоей хозяйкой, придём к общему решению, - предложил Чикуса, перебирая светлые пряди. Мастером дипломатии он не был, зоопсихологом тоже, но его тон – спокойный и как будто слегка отстранённый, действовал умиротворяюще. - А не обманешь? – подозрительно прищурился кот. Ему, похоже, тоже надоело сидеть на продуваемой всеми ветрами крыше. - Нет, - последовал лаконичный ответ. Кен ещё какое-то время испытывающе смотрел. Потом коротко фыркнул и, видимо, приняв решение, коснулся языком чужих губ. Чикуса с характерной для него отчуждённостью принял такое скрепление договора – не было неприятно. Кот терпеливо заметил: - Ну чего замер-то? Давай, твоя очередь! – Чикуса улыбнулся задумчиво, поймал Кена за плечи и подтащил поближе, так, чтобы не пришлось тянуться к нему. - А у собак тоже такие правила, если речь заходит об обещаниях? - Фрр. Ну ты нашёл, о чём спросить. Хочешь пса завести? Может, лучше меня возьмёшь? Я со своей хозяюшкой скоро совсем загнусь – никакого должного ухода, никакого уважения… Чикуса внимательно осмотрел тёплый свитер, любовно нацепленные заколки в волосах и промолчал. Быстро повторил ритуал – правда, чуть влажный след оставил на щеке. - Теперь мы можем спускаться? - А-ага… Так чего, не возьмёшь? - Извини. Зачем же мне кот, который не может слезть с дерева самостоятельно? - Кто не может!? Это я-то не могу!? – возмутился Кен, воинственно вскочив, - Да я на Эйфелеву башню вскарабкаюсь без проблем! И спущусь! Чикуса с равнодушным недоверием пожал плечами: - Не знаю… Стоит ли говорить, что спустя полминуты кот уже находился внизу, победно наблюдая за неспешно возвращающимся на землю спасателем. Хром, маленькая хозяйка, робко подбежала к котику с хорошенькой чёрно-красной курточкой. - Миссия выполнена, - заявил из машины Фран, - Что-то Вы, семпай, долго… Лестницу сложили и спрятали. Чикуса подошёл к взволнованной девушке – та без сомнений согласилась с ним поговорить.
*следующим днём*
- Эй, Чикуса! Там опять ненормальный кот чудит, требуют именно твою бригаду почему-то! Вообще-то, М.М. ожидала хоть какого-то недовольства. И была крайне удивлена, когда Чикуса абсолютно спокойно встал и отправился заводить машину.
1780- "И Солнце, точно паук, лапами золотыми тащит меня во тьму", - процитировали рядом, будто совсем вплотную подобравшись. Хаято от неожиданности дёрнулся, царапнув бетонную поверхность блока – под ногти забилась каменная пыль, - но не обернулся на ненавистный голос. Только посильнее сжал зубами кончик сигареты. Как же, тебя утащишь, ублюдок. Краем глаза уловил тёмную кляксу на поверхности крыши – тень сдвинулась правее, скрестившись с его собственной. Отчего-то последняя выглядела бледнее, не так ярко окрашенной. - Не боишься, что сюда сейчас Хибари заявится? – довольно грубо поинтересовался Хаято, надеясь побыстрее отшить незваного гостя, - У него на тебя нюх. Смех у Рокудо откровенно мерзкий. Как и рожа, впрочем – так и тянет как следует начистить. От тихого, озорного, разными нотами набранного "ку-фу-фу" даже дым сигареты кажется непривычно горьким, ядовитым. Обычно, когда люди смеются, и самого как-то нет-нет, да и тянет улыбнуться за компанию. А с этим всё иначе. Не улыбаться хочется, а зябко плечами передёрнуть и оглянуться по сторонам, особенно когда вот так – один на один. Жутковатый тип, Бельфегору до него плыть и плыть. - Ты заботишься обо мне, Хаято-кун. Приятно, - Гокудера напряжённо замирает, анализируя интонации и пытаясь сориентироваться по ним. Но через некоторое время с лёгким недоумением понимает, что в речи нет ни намёка на ехидство. - Я хочу, чтобы ты поживее свалил. И вовсе не беспокоюсь о тебе, - отозвался, не разобравшись, каким образом следует вести себя с этим существом. - Правда? - лукаво переспросил Мукуро. Вступил в поле зрения Хаято. Наверное, так даже лучше: Гокудера, категорически не желая оборачиваться, но одновременно с тем всеми правдами и неправдами пытаясь узнать, что этот псих ненормальный делает у него за спиной, уже рисковал заработать косоглазие, - А мне казалось, я тебе нужен. - С какой радости? – недовольно фыркнул Хаято. Под прямым взглядом было… не по себе. Мукуро всё никак не обрывал зрительный контакт, и Гокудера, приняв это за вызов, проигрывать не собирался. У такой забавы правила совсем простые: надо лишь сосредоточить внимание на какой-то детали, чтобы не метаться и задать цель. Приковали к себе алые всполохи. Пришло инстинктивное понимание, что объект выбран явно не тот, но упрямство взяло верх. Подумаешь, радужка красная. Да Хаято себе таких цветных линз накупит – Рокудо от зависти сдохнет. Главное – не думать, что это не линзы. Глаза заслезились сразу, обожгло невидимым огнём. На обочине сознания мелькнула мысль-непонимание – палитра вроде не такая яркая, с чего бы? А потом вдруг прекратилось. Хаято потребовалось полминуты, чтобы понять: он так и сидит, уставившись на Рокудо, а тот смотрит в другую сторону. - Разве ты не пишешь статью? Про меня, - весело спросил Мукуро. Сделал неуловимое движение головой и вновь взглянул, только теперь на нечеловеческий глаз падала волна волос. Хаято затушил сигарету, отбросил в сторону. Репей. - В "Чудесах и загадках мира" конкурс объявили на лучший материал. Только с чего ты решил, будто я про тебя?.. Может, меня этот… мелкий, из Варии, вдохновляет. Мукуро выглядел оскорблённым. Заметил с явно профессиональным презрением - так один классный специалист отзывается о своём не менее именитом коллеге: - Невозможно. - Тот парень гораздо круче, - из чистой вредности подлил масла Хаято. - Неужели? – с непередаваемым ехидством уточнил Мукуро, вскочив на блок и устроившись рядом. Гокудера раздражённо отмахнулся, отодвинулся подальше. - Интересно, кто тогда, раскрыв рот, наблюдал за нашим маленьким представлением, в котором, без сомнения, солировал именно я, а потом монотонно повторял: "офигеть, офигеть, ну вообще офигеть"? - Я сочувствовал мелкому! Мукуро взглянул с явной досадой. Выхватил из вечернего, окрашенного запахами близкой речки, пыли и картона воздуха трезубец – Хаято во все глаза наблюдал. Но остался разочарованным: Рокудо, словно издеваясь, просто положил опасную игрушку рядом. Улыбнулся безмятежно. - Почему? – спросил после долгой тишины. Гокудера сначала не сообразил, о чём речь. Бросил агрессивно – его напрягала непривычная ситуация: - У него такие глыбы льда получались, прямо ледниковый период. Стильно, броско и действенно. А у тебя какой-то бабский стиль – белые цветочки в стороны, огоньки крестиком… - Наверное, - с неожиданной лёгкостью признал Мукуро, всё так же улыбаясь. Не понравилась Хаято эта улыбка, было в ней что-то хитрющее, но… с другой стороны, вроде бы и не злое. Помимо воли рассматривал трезубец. Некоторое время боролся с собой, но Рокудо сам предложил: - Хочешь? Можешь взять. - Никаких подстав, надеюсь? – хмуро осведомился Хаято. - Надейся. Боже, Хаято-кун, - тут же вновь рассмеялся Мукуро, - Не бойся так, бери. - Я не боюсь! – огрызнулся уязвлённый Гокудера, вдруг осознав, что этот урод общается с ним как-то свысока. Но стоило коснуться гладкой поверхности зубьев, как мысль исчезла. Рокудо не собирался помогать, и Хаято пришлось перетаскивать оружие на свою сторону через его колени. В подобном материале мало понимал, но трезубец показался верхом совершенства. Блестел ярко, и вместе с тем – таилось нечто древнее, живое. Плевать на Рокудо, но если Хаято уронит такую красотищу – сам себе не простит. - Ну как? – участливо осведомилась эта змея, - В глазах не темнеет? Небо не падает? - Сейчас на тебя упадёт, - но добавить что-нибудь типа "упадёт, если не заткнёшься" не решился – запаса динамита с собой не было. Чччёрт. Мукуро словно почувствовал, потрепал затянутой в перчатку рукой светлые волосы. Хаято только зубы покрепче сцепил. - Нравится?
читать дальше- Если провести сравнение аксессуаров, то, конечно, это куда занимательнее рулона туалетной бумаги, - признал Гокудера, осторожно пробуя остриё. И, не удержавшись, влил ложку дёгтя: - Зато у того есть лягушка, и она потом в летающую ящерицу трансформируется. - А у меня есть малютка Хром, - не задумываясь, отбил мяч Рокудо. Хаято начал закипать. Ляпнул с досадой: - Блин. У тебя на всё ответ готов. Очень находчивый, да? Самым умным себя мнишь? - Нет, - просто сказал Мукуро, глядя куда-то вдаль, на горизонт. Гокудера не нашёлся, что ответить. Буркнул слегка смущённо: - Раз уж у тебя сегодня хорошее настроение и ты припёрся сюда, - зачем, кстати? – может, покажешь мне пару фокусов? - Это не фокусы, Хаято-кун. Это искусство. - Как пафосно. - Стараюсь, - рассеянно кивнул Мукуро. Поправил воротник, смахнул с плеча несуществующую пыль. Хаято, не выдержав, рявкнул: - Ну!? - Что? – очнувшись, обернулся к нему Мукуро, - Ах, да. Не знаю даже, Хаято-кун. Я, признаться, боюсь тебя разочаровать своим бабским стилем. Думаю, мой коллега, которого ты так ценишь, с удовольствием продемонстрирует пару трюков. А мне пора. Пойду повышать квалификацию. Хаято испытал прямо-таки непреодолимое желание придушить поганца сию же секунду. Гордость в нём билась с совершенно искренней любовью к мистике, всему необычному и таинственному. Наконец, он поймал Рокудо за руку. - Ладно, хорошо. Ты тоже неплохо сражался. - Правда? – с театральной надеждой уточнил Мукуро. Разноцветные глаза смеялись, только один, обычный, мерцал дружелюбно, почти ласково, а вот алый смотрел иначе. Хаято, будто на стену налетев, выпустил чужую ладонь. Потряс головой – мысли мешались. - Правда, - прошептал он, уже не понимая, на что именно отвечает. Кажется, он хотел только это сказать, но зачем-то его понесло дальше: - Просто признаваться не хотел. Я, если по правде, терпеть тебя не могу. - Почему? – мягко осведомились откуда-то справа. На глаза легла тень. - Ты пытался убить Десятого, - претензий у него было множество, целый список, но это – самая основная. - Захватить тело, - методично поправили его. - Без разницы. Десятый бы погиб. Наступила пауза. Хаято потерянно взглянул на собеседника, словно стряхнув оцепенение. И тут же набросился на улыбающегося Мукуро: - Это всё твои штучки! - Нет, - мимолётное прикосновение ко лбу. Наверное, изначально планировался щелчок, - Ты сказал то, что думал. На самом деле, похвальная преданность. Про Саваду Тсунайоши вспомнил, а о том, что самому пришлось несладко – нет. Хороший мальчик. - Хочу дать тебе по морде. Наглой и вечно ухмыляющейся. Вот, что я думаю. Можешь постоять на одном месте, а? Мне пары секунд хватит. - Лучше посмотри вперёд. Хаято, недоумевая и в глубине души полагая, что это такой отвлекающий манёвр, всё-таки последовал совету. И замер. Такого неба просто не бывает в реальности. Невозможно. Опустил взгляд чуть ниже. Город исчез. Вообще никаких построек вокруг. Ничего. Со всех сторон – только алый в чёрно-синих разводах купол. - Я… к ограждению сбегаю, ага? – хриплым, слегка дрожащим голосом объявил Хаято и спрыгнул с блока. Мукуро передразнил беспечно: - Ага. Сбегай. Гокудера не возвращался долго – он бродил по периметру, всматриваясь в цветное полотно, и убивался, что нет под рукой фотоаппарата. - Это моё, - как-то отстраненно проговорил, когда проходил мимо Мукуро – тот, скучая, пил газированную воду из банки. Но даже не остановился, чтобы отобрать шипучку. Рокудо лишь посмеивался. - Ты смотри, смотри! – цеплялся за него Хаято, - Это же чудо! - Смотрю, смотрю, - покорно подавал голос Мукуро. И правда ведь, смотрел. Только не на небо. Через полчаса Гокудера всё-таки сообразил свериться с телефоном. - Мне пора, - с тоской заметил он. - Почему? - Встреча с Десятым, - коротко объяснил Хаято, мечтательно наблюдая за белоснежными облаками. На фоне вымоченного в красной краске и чернилах неба они казались чем-то совершенно диким. - Боюсь, Хаято-кун, не смогу тебе помочь. Гокудера, не заметив подвоха, перевёл полный обожания взгляд на Мукуро – тот полностью оправдывал звание НЗЖ и заслуживал уважения хотя бы в течение пяти минут. - С чего ты решил, что получится так легко выйти отсюда? - В смысле? – озадаченно переспросил Хаято, замерев. - В смысле, что мешает мне оставить тебя здесь? - Зачем? – удивление перекрыло даже чувство страха. Мукуро наградил его ещё одним совершенно непонятным взглядом. - Например, потому, что я так хочу, - с подчёркнутым злодейским коварством в голосе заявил Рокудо. Удовлетворённо кивнул, увидев испуг в глазах напротив. Подался вперёд, коснулся чужих губ. На поцелуй не рассчитывал, просто лизнул осторожно и вполне целомудренно, чтобы не довести застывшего Хаято до совсем необратимого шока. Шепнул хитро: - Просто пошутил. Не пугайся. - Рокудо… - начал наливаться звоном голос Гокудеры, - Ты… - Тише. Я тебе нужен, не забудь. - Вытаскивай меня отсюда! Живо! - Хорошо-хорошо, зачем же так кричать? - Я всегда говорил, что ты полный псих! – старательно вытирая лицо рукавом, прошипел Хаято. Влез снова на блок, независимо отвернулся. - Есть немного, - с лёгкостью сдал все баррикады Мукуро. Поймал ладонь – зелёные глаза яростно засверкали. Гокудера мигом постарался выдрать руку из захвата, но Рокудо просто сказал: - Прекрати, - и Хаято пришлось послушаться. – Расслабься. Не делай такое злобное выражение лица, я могу испугаться и запутаться. - Ненавижу. - Ты мне тоже нравишься, Хаято-кун. Если я понадоблюсь тебе для твоей статьи, - ясно слышалось "…или не только и не столько для статьи", - зови. Теперь буду каждый номер покупать. Мне очень интересно, как же она в итоге будет выглядеть. Иллюзии и иллюзионисты – хорошая тема. - Без тебя обойдусь. - Кто знает… Успокоился? - Возвращай давай, я опаздываю. Приколист. - В каждой шутке, Хаято-кун… А может, всё-таки, не выпускать тебя? Буду навещать, кормить и… - Рокудо, я полностью поддерживаю Хибари в его маниакальном желании убить тебя, но, знаешь, пусть он встаёт в очередь – я первый, и ради такого случая даже без динамита обойдусь! - Но как же приказ твоего Десятого? Кажется, они вполне могли бы подружиться.
785Человек часто оказывается заложником собственного воспитания. Мать Шоичи была прекрасной женщиной, она хотела своему мальчику только добра, лишь с этой благой целью вводились железные правила. Не груби взрослым. Выполняй просьбы окружающих. Уступай место пожилым людям и дамам. Если к тебе обращаются, слушай внимательно, не перебивая. Нельзя курить. Нельзя повышать голос - это бестактно. И многое другое. Такая семейная Библия этикета. Именно поэтому Шоичи сидит, опустив голову и монотонно кивая, хотя любой на его месте давно бы встал и решительно заявил: "Извините, профессор, у меня курсовая горит, я побежал". - Я так рассчитываю на тебя, милый, - щебечет эта несносная женщина отлично поставленным голосом. На минутку задерживается у зеркала, взбивает повыше причёску. Шоичи очень хочется сказать, что в её-то возрасте стоит делать укладку поскромнее, да и одеваться не мешало бы приличнее. Но он молчит. От усталости глаза сами закрываются, приходится одёргивать себя. Он робко пытается вывернуться из неприятной ситуации: - Но у меня нет специального образования… - Глупости! Дорогой Шоичи, это всего лишь ма-аленький детский утренник. Абсолютно ничего страшного. Ах, детка, ты такой бледный. Мужчины в наше время слишком нежные, всего боятся… - её речь лилась и лилась, словно медовый ручей. Шоичи терпеть не мог мёд. - Хорошо, я согласен. - Я была совершенно уверена в тебе! Воспитанный, замечательный мальчик! – пропела профессор, снисходительно погладив рыжие волосы. - Разрешите идти? – не выдержав, съехидничал Шоичи и тут же пришёл в ужас от своей дерзости. Но, казалось, преподаватель ничего не заметила: - Можете пока поработать над докладом здесь, голубчик. А костюмчики найдёте в аудитории М-1, - промурлыкала она и вышла в коридор. Шоичи, который как раз в этот момент схватился за ножницы, со вздохом облегчения отложил несостоявшееся орудие убийства. Скрестил руки на парте, устало ткнулся в них головой. - Ну? Как прошло? – вдруг раздался голос от двери. Шоичи подскочил от неожиданности. - Спаннер! Разве можно так подкрадываться? – укорил он, пытаясь отдышаться. - Я думал, у нас ещё полчаса назад должны были начаться испытания на полигоне, - с едва заметным удивлением отозвался тот, разворачивая конфету. Шоичи с самым несчастным видом протянул руку: - Это лимонная? Дай, пожалуйста. Ты не представляешь, что я пережил. Кратко пересказал о детском утреннике и описал костюм, в котором предстояло выступать: - Просто чудовищно, - чуть дрожащим голосом говорил Шоичи, изредка отвлекаясь на чупа-чупс, - Думал, мне уже некуда дальше позориться. Как жестоко я ошибался. - Никогда не высказывай недовольство сегодняшним днём. Завтра может быть хуже, - со свойственным его характеру философским подходом заметил Спаннер. Он сидел на парте Шоичи, подвинувшись, чтобы тому тоже осталось место, - Хочешь, могу с тобой на сцену выйти. - Правда? – мигом вскинул голову Ирие, с надеждой всматриваясь в непроницаемые глаза напротив. - Почему нет? – вполне равнодушно пожал плечами Спаннер. И повторил: - Мне нет до этого никакого дела, но, если тебе поможет… - Очень! – воскликнул Шоичи, но, вспомнив о приличиях, понизил голос: - Очень-очень поможет! А ты точно понял, что именно представляют собой костюмы? - Да вроде бы ещё утром проблем с восприятием информации не было. - Спаннер! Ты… ты настоящий друг! Знаешь, я даже прощу тебе то ничем не прикрытое жульничество на первом курсе, и ту наглую… - постарался подобрать нужное слово, но в привычном списке его не оказалось, поэтому пошёл другим путём, - …подставу в конкурсе, и ещё… - Шоичи, ты совершенно не умеешь проигрывать, - вдруг усмехнулся Спаннер, встав с парты, - Мы идём? Надо примерить эти твои… костюмы. - Они не мои, - слегка обиженно поправил Ирие, но послушно подхватил до отказа забитую учебниками сумку и отправился следом.
**
- Это… нет… оно… я не выйду в этом на сцену! - Ты что, раньше не надевал? Я думал, тебе последние инструкции выдали. - Нет! Я их только вчера видел, мельком. Она как-то быстро показала и увела меня. Всё ещё хуже, чем я рассчитывал! - Так, - с расстановкой сказал Спаннер, - Прекрати панику, Шоичи. Всё не так плохо. - Ты в зеркало на себя смотрел? – с камерным спокойствием полюбопытствовал Ирие, путаясь в чёрно-белой тяжёлой материи, - Нет, ну ладно бы ещё коты, например… - Да, слышал, у вас в Японии все на этом повёрнуты, - бесхитростно поделился информацией Спаннер, поправляя капюшон, - Как же это?.. А, вот. "Неко-мими". Не подумай, что я увлекаюсь, просто… - Как можно, даже и в мыслях не было, - великодушно кивнул Шоичи, пряча сверкнувшие глаза за стёклами очков. С трудом подошёл к зеркалу, перед которым стоял Спаннер. С тоской обозрел картину. - Ну, что здесь сказать? – подвёл итог Ирие, - Милые такие… бычки. - По-моему, нормально. Тепло, ткань прочная, не мнётся. Я бы сменил дизайн – белый фон не особенно функционален. И движения, конечно, ограничены, но, в целом… Когда, говоришь, выступать надо? Слова какие-то есть? - Нет, - мрачно покачал головой Шоичи, - Согласно сценарию, следует просто сопровождать Бьякурана-сана. У него роль принца в изгнании.
619Ему мало приходилось пользоваться своим телефоном. Редкий сигнал принятого sms-сообщения - очередное предложение по изменению тарифного плана. Иногда – упоминание о скидках в центральных магазинах, которые Кёя никогда не посещал, или нелепые тексты о предстоящих акциях с американскими названиями. Безличная рассылка, адресованная всем и никому конкретно. Папка "отправленные" возмущена и, хоть никто её не зовёт, каждый раз бойко пытается пролезть на экран вперёд очереди: "парень, я здесь не для красоты, кстати. Надоело простаивать пустой". Исходящие тоже недовольны до крайности. Черновики поступают самым беспроигрышным образом: тихо мерцают в полумраке, завлекают осторожно. В связи с одним из недавних знакомств Кёи им даже не требуется специально о себе напоминать. Они хороши тем, что не обязывают, как остальные папки: никаких скрепленных клавишей "ok" контрактов, никаких условностей. Никаких "верните мне моё сообщение немедленно, там всё не то и не так" следующим после отправки мгновением или, чуть позже, совсем невыносимых "Где мой ответ? Почему так долго?" Черновики подмигивают: нэ-нэ, никто не узнает, правда-правда! Открыто бунтовать не осмеливаются: так, непритязательное кокетство. Кёе подобная линия поведения неплохо знакома, вызывает ненужные образы, воспоминания, мысли - поэтому он с особенным упорством изгоняет с экрана не вовремя явившихся и хнычущих "отправленных", жаждущих, чтобы хоть кого-то куда-нибудь, в общем, отправили. Некоторую пользу аппарат приносит, когда Намимори становится скучно. Намимори скучно, и город, забыв о своём почтенном возрасте, начинает искать развлечений. У Хибари поистине звериная интуиция, но он уделяет слишком много внимания деталям и не видит целостной картины. Приходится полагаться на ориентиры вроде звонков от служащих Комитета. На северной границе беспорядки – драки за новую торговую точку, у красной аллеи толкают наркоту, в парке путается карманник с заточкой. И никто из них не платит подоходные налоги в кассу. Телефон – это поводок. В любой момент могут дёрнуть. Оттащить от намеченной цели. Пихнуть в сторону. Нарушить планы. Но телефон Кёи другой. Телефон Кёи – такое досадное, но необходимое приложение, поводок, волочащийся по земле, на который никто и никогда не смеет наступить, взять, потянуть. Обходят по широкой дуге с вежливыми, глубокими поклонами. В пустом классе душно, не смотря на окрашенное вечерними красками время. Сначала Кёя выбрал место у окна, но вскоре яркие золотистые блики заставили перейти в угол потемнее. Заходящее солнце - настырное, как девчонка, которой дали расчёт. Я уйду, но хоть немного, хоть на краткий миг, а играй по моим правилам. Есть одно отличие: Кёе семнадцать, и он пока не дорос посылать объекты космического масштаба. Чтобы как-то оправдать нежелание выпустить телефон из рук, Хибари бездумно просматривает главное меню, фигурные иконки. Bluetooth, WLAN, RealPlayer, диспетчер устройств. Всякий прочий хлам. Единственная обновка магазинного аппарата со стандартными настройками – mp3, гимн школы. Кёя бросает быстрый взгляд на миниатюрные стрелки в правом верхнем углу. Восемь часов. Он прижимается щекой к прохладной поверхности парты и со странным, непривычным бессилием разыгрывает в воображении сценарий будущего убийства. Нажимает "вниз", но не торопится отпускать – тишину нарушает монотонное попискивание бесконечно сменяющихся на экране строк: контакты-музыка-поиск-средства-сообщения-галерея-интернет-приложения… Интересно, зачем человек спрашивает твой номер, если не собирается звонить? Кёя встаёт и направляется к выходу. Наверное, слишком сильно толкает дверь – из соседнего класса с любопытством высовывает нос белокурое существо. И мгновенно исчезает. Он идёт на крышу только потому, что это – его любимое место во всей школе. Глупые мысли с припевом "там проще поймать сигнал" раздираются на клочки без жалости. Дино подхватил его поводок, но не спешит дёргать. Это хорошо – задаёт одну проблему, но зато взамен решает сразу несколько. Просто… надо просто отцепиться от телефона. Кёя оставляет аппарат, а сам перемещается на несколько шагов правее. Закидывает руки за голову, смотрит в небо из-под полуприкрытых ресниц. Его терпения хватает ровно на пару минут. Потом вспоминает, что были ещё папки "режимы" и "журнал". Тогда, в классе, они казались бесперспективными. Но, всё же, их следует изучить. Телефон снова сжимают в ладони чуть сильнее, чем необходимо.
1030 слов Тот дегенерат, который определил его в эту клинику, решил Савада Цунаеши, поплатится. Поплатится жестоко, и перед смертью будет умолять о пощаде. Так вышло, что больница, в которую определили Цуну, была частной. Очень хорошей, но частной. Вот только принадлежала она не Вонголе. Вначале на тумбочке у его кровати, рядом со многими, присланными Десятому Вонголе букетами, появился букет гиацинтов. Белых. Языка цветов Цуна не знал, но к счастью записка, прилагающаяся к букету, раскрыла ему тайну. "Эти белые гиацинты говорят "я буду молиться за тебя". Молиться. За него. Цуна попал в больницу со сломанными ребрами. И он точно помнил, что когда его только определили в эту милую палату, ранение не было смертельным. Гиацинты воняли. Цуна не знал, что с ними сделали, но пахли они как будто им за это платили. Их аромат при желании можно было нарезать ножом. Когда пару часов спустя, Цуна рискнул пожаловаться милой медсестре на головную боль, он даже не представлял, чем это обернется. Вначале ему проверили температуру. Температуру в этой клинике почему-то проверяли при любом удобном случае и всегда делали это ректально. Потом Цуну отправили на осмотр к проктологу. Каким образом сломанные ребра и головная боль связаны с подобным осмотром, Цунаеши не зал. Савада был уверен, что доктор злоупотребляет своими служебными обязанностями, и с ужасом иногда ловил себя на мысли, что в этом есть своя романтика. Когда Цуна пожаловался главврачу на лечение, ему показали неопровержимые доказательства того, что он понемногу поправляется. Когда Цуна рискнул заметить, что и без ежедневной профилактической клизмы с ним было бы все в порядке, его снова отправили к проктологу. В этой клинике верили в хорошее позитивное кино и разрушительное воздействие таких вещей как сотовые телефоны и внешний деструктивный мир. Потому часы посещений были строго ограничены. Тот факт, что это не насторожило никого из его, так называемых Хранителей - даже Гокудеру, усиливал чувство абсурдности происходящего. К глубокому сожалению Цуны, такие позитивные фильмы как "Евротур" или "Дорожное приключение" производили скорее обратный эффект. И вообще, Цуна задавался вопросом, кому могло прийти в голову показывать человеку, прикованному к постели, как кучка самцов-пришельцев - а Цуна не верил, что главные герои этого видео люди, - едет из точки Ж в точку Пц к самке пришельца, чтобы главарь стаи мог с ней спариться. Выключив телевизор и порадовавшись, что он все еще человек, Цуна переключился на книги. Их было мало, все они были на итальянском и так уж вышло, что добровольно Десятый Вонгола ничего сложнее комиксов не читал. Хемингуэй был замечательным автором, но как решил Савада пятнадцать минут спустя, только пока стоял на полке. Музыкальный выбор тоже оставлял желать лучшего. Он состоял из классики и классики. Цуна знал, что эта музыка полезна и интеллектуальна, но сам Савада никогда не был интеллектуалом. Через полчаса глядения в окно на красивое белое здание второго корпуса больницы, Цуна понял, что в клинике ужасно. Еще через час, когда он наконец-то увидел, что второй корпус чем-то неуловимо напоминает зефир, Цуна понял почему. Потом ему подали мороженое с зефиром, на которое у Цуны оказалась аллергическая реакция. Потом ему ставили свечи и снова мерили температуру. Когда в гости зашел Джессо Бьякуран, Цуна уже вполне готов был убивать. У босса Мильфиоре был огромный букет роз с собой, коробка конфет и милая улыбочка на лице. Цуна почувствовал, что сатанеет. Джессо Бьякуран никогда не думал, что наступит день, в который он решит признаться Саваде Цунаеши в любви. Но этот день наступил и, перебрав множество способов - традиционных и не очень, глава Мильфиоре решил, что лучше сделать это как можно проще - с цветами и конфетами. В конце концов, Савада лежал в больнице, и стоило поберечь его нервы. Момент был, в общем-то, идеальным. Савада лежал в больнице. То есть не мог как следует избить потенциального ухажера. - Привет, Цуна-тян, - весело начал Бьякуран, потому что верил в то, что от улыбки станет всем светлей, и потому что еще в детстве начитался Карнеги. - Как дела? - Дела? - широко улыбнулся Цуна. - Идут. Бьякуран немного опасливо на него посмотрел. Савада всегда казался ему хорошим мальчиком. Тогда босс Джессо впервые подумал, что возможно внешность обманчиво. - Две клизмы, три проверки температуры и один проктальный осмотр. - Вкрадчиво ответил Цуна. - Рад за тебя. - Улыбнулся Бьякуран, не вполне понимая, зачем Цунаеши-кун об этом рассказывает. - Как-то так получилось, - Савада сел и взялся за капельницу - следствие недавнего отравления мороженым, - что, похоже, у меня все время ищут простатит. - Простатит в наше время молодеет. - Задумчиво признал Бьякуран. - У меня нет простатита! - Так это же прекрасно! - Для босса Мильфиоре это действительно была замечательная новость. Для Цуны это был повод действовать. "Я забью тебя капельницей, - мстительно думал Цуна, напрыгивая на Бьякурана и действительно придавив его капельницей к полу. - Я покажу тебе проктолога! Я...я..." - Я тебе устрою ректальный анализ! - Прорычал Десятый босс Вонголы, что выглядело хищно и угрожающе даже несмотря на его хрупкое сложение и миловидное лицо. Решив, что в последствии свалит все на разлагающее влияние проктолога, Савада приступил к решительным действиям. Босс Мильфиоре сначала не поверил, потом поняв, что не ошибся, широко улыбнулся, как бы невзначай слегка раздвигая ноги, и подумал, что кажется, букет и коробка конфет сработали.
Неделю спустя Савада Цунаеши сидел в своем кабинете и ерзал на большом, дорогом кожаном кресле. Совсем недавно он узнал, что злополучная клиника не имела никакого отношения к боссу Джессо, и что она принадлежала Семье Каваллоне. Это означало две вещи: Бьякуран ни в чем не виноват, а значит, он не заслуживал ректального анализа. При мысли о произошедшем Цуна смущенно покраснел. А подробности, к слову, он помнил неожиданно четко. Они даже снились ему каждую ночь. Второе - ему придется извиниться. При мысли о том, что он снова увидит Бьякурана, Цуна покраснел сильнее. И подумал, что, быть может, если босс Джессо не против, Цуна мог бы принести свои извинения в каком-нибудь ресторане. А после ресторана они могли бы где-нибудь уединиться. Нервно сглотнув, Десятый босс Вонголы взял трубку телефона и дрожащей рукой набрал номер.
Босс Джессо гордо восседал на мягкой подушечке в своем кабинете и томно ел зефир. Он ждал звонка, и сегодня у него было хорошее предчувствие. Телефон зазвонил, бросив один быстрый взгляд на определитель номера, Бьякуран взял трубку: - Цуна-тян, как хорошо, что ты позвонил. Что? В ресторан? С удовольствием. Закажи столик. - Милая улыбка. - А я закажу номер в отеле.
75/157. Хибари | Мукуро. Аквагалерея. "Ты по ту сторону стекла" (Пятый тур) 652Закончив с делами, Хибари идет осматривать достопримечательности. Каждый раз, когда Хибари-сан собирается посетить новый город, вместе с рабочими материалами Кусакабе присылает ему подборку ссылок. Каждый раз Хибари методично удаляет из списка галереи и национальные центры, готические соборы, военные монументы – бесполезную информацию о памятниках, которые глупцы воздвигают в честь самых больших своих глупостей. Если у него остается время, Хибари непременно идет осматривать свои собственные достопримечательности Дрезденский королевский зоопарк. Центр эволюции в Бургосе. Као Кхео в Тайланде и Скансен в Стокгольме, Лондонское зоологическое общество и Лиссабонский океанариум. Мир за изгородями вольеров и стеклами аквариумов – строг и гармоничен. Травоядные, обретшие не свойственную им силу, в итоге вымирают в силу естественных причин. Хищники, потерявшие свойственную им силу, умирают тоже. Остальное – дело червей и бактерий. Никаких нарушений. Хибари верит в биологию истово, как сектант, и строго, как пуританин. Если бы ему пришлось давать клятву в суде, он предпочел бы клясться, положив руку на учебник естествознания.
«… Не подходи к стеклу! Видишь, какой страшный?» А мальчик и спрашивает, печально так: «Мам, мам, а решетка - это, чтоб крокодил до людей не дотянулся, или чтоб люди – до крокодила?»
В океанариуме ему нравится глубокая синева океанской воды, и цветные анемоны, и кружева вуалехвосток. Впрочем, кривые зубы пираний и мягкие черные животы рыб с чудным именем «нож-призрак» нравятся так же сильно. Как любому, кому ведома истинная красота, Хибари безразлично, что считают красотой другие. Истинная красота – это порядок. Поэтому рыбы успокаивают. И анемоны тоже. И когда из зала – того, другого зала, что отражен в пуленепробиваемой поверхности аквариума, - Рокудо Мукуро шагает ему навстречу, Хибари не успевает сориентироваться сразу. Собраться. Поэтому Мукуро делает еще шаг вперед. Он смотрит на Хибари сквозь стекло, улыбаясь печально, и умно, и гадко, улыбаясь так, как будто имеет на это право. Уродливый жук иероглифа расправляет лапы на дне алого глаза. Пошел вон, одними губами говорит Хибари. Впрочем, шевелить губами по-настоящему означало бы придать дешевой иллюзии слишком много значения. Изыди, морок. Мукуро за стеклом - точь-в-точь провожающий на перроне, когда двери уже захлопнулись, а разговор с тем, кто стоит в тамбуре, еще не закончен. Мукуро разве что не прикладывает к уху ладонь. Тени мелькающих рыб скользят по его лицу. Тебе уже давно следует научиться выбирать приличное время для визитов, говорит Хибари. Тебе уже давно следует подстричься. Тебе уже давно следует сдохнуть. Хибари слышит, как метроном в его мозгу отстукивает секунды. Хибари упрямо наклоняет голову – и Мукуро кивает ему там, среди теней. Хибари откидывает прядь с лица – и Мукуро поправляет падающие на глаза волосы. Хибари кладет руку на стекло – просто чтобы ощутить его материальную скользкую прохладу. Иногда это помогает. И только когда Мукуро делает то же самое, отсчет достигает нуля. За секунду до того, как стекло под ударом тонфа покрывается искристой паутиной трещин, за две секунды до того, как оно раскалывается на дымчатые куски под другим, Рокудо Мукуро еще раз улыбается ему сквозь толщу воды и закрывает глаза.
«….терпел-терпел, наконец не выдержал. Вломился к нему в комнату да как закричит: «Либо вы перестанете играть на флейте, либо я свихнусь!» Что вы, отвечает сосед, я уже два месяца как не играю…»
Истошный вой сигнализации и женский визг стекают с него, как вода, рыбы умирают на полу, шамкая мягкими ртами, Хибари снимает с лацкана пиджака слизистую морскую траву. Надо будет поторопиться. Надо будет оставить директору океанариума координаты вонгольского офиса в Лиссабоне, чтобы тот сразу выслал счет. Надо будет первым делом отдать костюм в чистку – или вовсе выкинуть. Да, так лучше всего: в аквариумах созданы условия, максимально близкие к естественным, а это значит, что слабый запах океанской воды может сохраниться даже после химической обработки. У Хибари на самом деле отличное обоняние, а запах ему не нравится. Надо будет постараться не думать об иллюзиях и иллюзионистах: размышлять о том, что ненавидишь, неприятно и вызывает ненужное раздражение до тех пор, пока нет возможности устранить истинную причину ненависти. А мысль о том, что увиденное могло быть не связано с иллюзиями, он уже отверг. Как не продуктивную.
«…не все, не все. Я обещаю, что совсем-совсем не все…»
114/120. Аркобалено. Вечеринка. Н+ 1080 слов Признаться честно, Скалл всегда гордился своим знакомством с этими нетривиальными людьми и в глубине души уважал каждого из них, прощая едкие подначки и щедрые тумаки, которые ему отвешивали с завидной регулярностью, - несомненно, в воспитательных целях. Да и проницательности каскадеру хватало, чтобы понять, как он иногда может раздражать своей эмоциональностью и вздорным характером таких взрослых, умудренных опытом, серьезных и рассудительных... ...Дзынь! ...серьёзных и рассудительных людей, ага. Сейчас Скаллу искренне хотелось только одного: сползти под стол и малодушно прикрыться скатертью, чтобы наутро сказать "Был пьян - не помню!", а для себя решить, что видел очень - очень! - странный сон. Хотя, по чести, сам он - спортсмен и автолюбитель - к любым наркотическим веществам - будь то алкоголь, табак или чего покрепче, - относился с брезгливостью. Мало того, даже от слабого запаха медицинского спирта каждый раз после очередного прокола его мутило по несколько часов кряду. Единственным исключением была жизнь - на неё он подсел давно и совершенно не собирался завязывать. На недоверчивые взгляды Скалл лишь безразлично пожимал плечами - внешность обманчива, знаете ли... ...Дзынь-дзынь! ...ужасно, ужасно обманчива! Деловые люди. Профессионалы. Благородные сверх меры... ...Дзы-ынь! Вот, что сверх меры - это точно. - Сборище идиотов! - совершенно трезвым голосом изрек Верде и уронил голову на стол. Вероятно, расчеты в этот раз его подвели; что-то важное упустил ученый, смешав не те реактивы, и результат не заставил себя ждать. Не повезло в сегодняшних опытах, перетрудился, бедняга... Ничего, и великие умы имеют свойство ошибаться. - Ну-ну, сиятельный Вер Дэ, зачем же так категорично? - уравновешенный, внимательный и расчетливый, достойный сын противоестественного мезальянса Золотых Драконов и Белой Тигрицы Поднебесной - попросту говоря, редкостный ублюдок с кошачьими замашками, - Фонг не пил, но содержимое его трубки вызывало у Скалла справедливые подозрения. Впрочем, от созерцания того, как китаец проявляет заботу к ближнему, каскадера отвлекло тихое хихиканье Главы Семьи. Находясь в интересном положении, Люче весь вечер потягивала шампанское - врачи разрешили. К счастью, на середине второго бокала дело застопорилось, но, как показала практика, - этого хватило с лихвой. - Что?.. - начал Скалл, поворачивая голову, и понял, что положение постепенно приобретает критический характер. - Дорогая, не заводись только, пожалуйста! - громким шепотом попросила Люче, но в искренности её просьбы можно было усомниться. - Муа... - констатировала Вайпер, в голосе которой Скалл, к своему ужасу, различил недобрые нотки удовлетворения. Вайпер, к слову, если и была пьяна, то вида не подавала, а каскадер вообще подозревал, что за вечер она, кроме сока, так ничего и не выпила и, старательно отводя глаза присутствующим, опустошала свой бокал в рядом стоящую пальму. - Семпай-и! - воскликнул Скалл и, поскользнувшись, полетел прямо к ножкам Лал Мирч. Очаровательным, стройным и вызывающе обнаженным ножкам... Он глухо застонал: капитан и лучший инструктор COMSUBIN отличалась тотальным отсутствием смущения, пока речь не заходила о её светловолосом ученике. В какой-то степени Скалл понимал, что такого натренированного тела грех стесняться. Другой вопрос, что к подобному пренебрежению вышеупомянутый ученик относился весьма конкретно, то есть - категорически отрицательно. - Только и умеешь школоту по окопам гонять! - между тем, довольный Реборн, пьяно подбоченись, продолжал подливать масла в огонь. Вид у него был под стать Лал: и когда успел снять пиджак с рубашкой, перевоплотившись из безупречного мафиози, героя женских фантазий, в штатного менеджера-выпивоху? - Реборн-семпай!.. - не отчаиваясь, Скалл предпринял ещё одну попытку, которая тут же провалилась. - Да я!.. Да ты!.. Да кем ты себя возомнил, стрелок-самоучка!? Я отстрелю тебе... уши! - Лал была глубоко уязвлена и, судя по текущему положению дел, смыть эту обиду можно было только кровью. - Будете стрелять - цельтесь ниже, капитан, - прозвучал совет откуда-то со спины - Фонг, как всегда, говорил мало и по делу. Люче захихикала. Только тут до Скалла дошло, что в руках Вайпер держит фотоаппарт, нацеленный на Лал Мирч. - Хоть ты перестань! - взвыл Скалл, прикрыть предательски расстегнутый ворот капитана. - Да-да, Скалл, вот так. И руку поближе к груди... - почти бесстрастно посоветовала ему Вайпер, продолжая снимать. - Завтра я стану ещё богаче... Парочка изданий будут рады выкупить у меня фотографии такого прекрасного женского типажа. Но самое лучшее - понятное дело - по знакомству я сначала предложу её ученичку... Скалл, а сколько ты заплатишь мне, чтоб фотографии, на которых ты лапаешь нашего бравого капитана, не попали в руки Колонелло? - Вайпер, вот давай только без!.. - начал каскадер, но услышал за спиной скрип открывающейся двери и тяжелые шаги, обозначившие новый виток их "маленьких" посиделок и просто-таки локальный Армагеддон в одном флаконе. - А вот и я!.. - жизнерадостно прозвучал с порога голос Колонелло, и тут же стало как-то подозрительно тихо. Скалл зажмурился, медленно повернул голову и приоткрыл один глаз. "Трезвый и злой. Очень трезвый и очень-очень злой Колонелло-семпай... Мы все умрем, определенно..." - подумал он и пожелал оказаться как можно дальше отсюда. К сожалению, желание не сбылось.
*** - Муа... Ты уже уезжаешь? - голос Вайпер застал его врасплох. - Да, собираюсь. Надоели вы мне, как собаки! - из-под мотоциклетного шлема голос звучал глухо, да и говорить вообще было неудобно. - Ночь. До утра подожди. Босс будет волноваться. - К черту, я сказал! - Скалл всё же не удержался и, сорвавшись, дал петуха. - Не кричи на меня, - холодно заметила Вайпер. По рулю пробежал крупный тарантул - каскадер по инерции отдернул руку, только потом сообразив, что это очередной фокус девушки. - В воспитательных целях, - пояснила она. - И будь добр, снимай шлем, когда с тобой разговаривают. Скалл уронил голову на руль и чуть ли не заскулил: ну, кто ж знал, что всё так обернется? - Да я при вас, козлах, больше ни то, что шлем... - начал он и затих. - Ну? - вопрос прозвучал почти угрожающе, и вокруг начали клубиться рваные хлопья ночного тумана. - Да я ж как лучше хотел... - пробормотал Скалл. - Вот почему Реборн-семпай подстрекал, Лал-семпай раздевалась, Колонелло-семпай злился... а в тройном размере досталось мне!? Вайпер издала странный звук, словно подавилась смешком, но губы её не дрогнули. - Они мне, между прочим, фингал поставили! - жалобно простонал Скалл, словно ища поддержки у девушки. - Два... Два фингала - и оба болят! А они же потом втроем напились - и теперь спят в обнимку, словно так и надо! Девушка тихо вздохнула и подошла поближе. - Подкинешь до города? - спросила она. - Я тогда подумаю над тем, чтоб скостить тебе долг в оплату разбитого фотоаппарата с ценной информацией. Скалл кивнул, слабо улыбнувшись - к счастью, шлем этот факт успешно скрывал. Про ценную информацию Вайпер, конечно, приврала – карту памяти она вытащить успела, поэтому фотографии остались целы и невредимы и покоились теперь во внутреннем нагрудном кармане плаща. На память.
-
-
19.07.2010 в 15:57675 слов
читать дальше
-
-
19.07.2010 в 22:09670 слов
читать дальше
-
-
19.07.2010 в 22:211089 слов.
«Лето прошло впустую, если ты не поел в кафе что-нибудь вкусное!»
читать дальше
-
-
19.07.2010 в 22:38574
читать дальше
-
-
20.07.2010 в 00:17767
читать дальше
-
-
21.07.2010 в 01:43517
читать дальше
-
-
21.07.2010 в 20:44607
-
-
25.07.2010 в 21:51710 слов с обоснуем имени в конце текста и 691 слово без обоснуя
-
-
26.07.2010 в 02:13809 слов
-
-
28.07.2010 в 03:39737 слов. Возможен ООС и оно странное...
-
-
29.07.2010 в 20:00576 слов
-
-
30.07.2010 в 21:01929 слов
-
-
02.08.2010 в 16:41554
-
-
02.08.2010 в 20:30559 слов
-
-
03.08.2010 в 10:05AU, OOC
1155
-
-
03.08.2010 в 22:22номер два. не бечено, автор с матчастью на "вы", много личного фанона.
741 слово
читать дальше
-
-
03.08.2010 в 22:28ООС
555
-
-
04.08.2010 в 01:45985 слов.
читать дальше
-
-
08.08.2010 в 21:20528 слов
читать дальше
-
-
11.08.2010 в 22:41539 слов.
читать дальше
-
-
12.08.2010 в 01:09668 слов
читать дальше
-
-
13.08.2010 в 14:55697
читать дальше
-
-
14.08.2010 в 14:50AU, 869
-
-
15.08.2010 в 00:101780
-
-
15.08.2010 в 00:1170 / 120. Мукуро/Гокудера
[продолжение]
читать дальше
-
-
15.08.2010 в 10:33AU
785
-
-
16.08.2010 в 13:57619
-
-
17.08.2010 в 14:581030 слов
-
-
23.08.2010 в 22:06652
-
-
24.08.2010 в 03:131080 слов